Прекратив вращаться, ведун завис над полом, распахивая огромные пушистые ресницы, и рухнул животом вниз, отбивая себе все, что только можно было отбить мужскому самолюбию. Удар самому ценному в жизни каждого мужчины незамедлительно привел Кревана в чувство, заставляя немедленно приподняться на руках и оглядеть собравшуюся вокруг него компанию.
А посмотреть, доложу я вам, было на что. Вампир сочувственно поцокал языком, заранее накидывая скорбное выражение на своё лицо, ведьмак, напротив, мстительно хрюкнул, изо всех сил стараясь не смеяться и строя из себя знаменитый нейтралитет во плоти. Я же, не зная, как реагировать на незнакомого голого мужчину передо мной, глупо краснела и мечтала провалиться под пол. Итого: три внимательных наблюдателя, окруживших чародея со всех сторон, вылупились на оклемавшегося мужчину с самым любознательным видом, как на диковинную зверушку или подопытного кролика. Я бы уже на месте ведуна не хреново так трухнула, особенно если учитывать недавний отвал башки, и искала бы себе срочное политическое убежище. Все, как один, неусыпно приглядывались к каждому движению и морганию Аквала’ха, затаив дыхание и вытянув голову, как суслики. Но старый, прокачанный за столько лет интриган, видимо, и не в такое дерьмо попадал, поэтому не только не растерялся, но и сумел быть настоящим, вежливым джентльменом. Скромно сев, он прикрыл ладонями свои гениталии от краснеющей мадемуазель, и вполне учтиво поинтересовался:
— Прошу прощения, но нет ли у вас какой-либо подходящей одежды?
Мы дружно выдохнули. Разом, в унисон, с непередаваемым облегчением. Эта симфония прозвучала столь подозрительно для ведуна, что прямо-таки вынудила его вопросительно выгнуть густую белую бровь. Объяснять ему, что этот вопрос уже автоматом означает, что сознание его более-менее в порядке, с головой он помирился, и его можно теперь преспокойно оставлять одного и не бояться, что он сожрёт чьи-то портянки, никто не стал. Опять же, уверена, искушенный в делах политического и магического толка, Авалак’х точно никому не был нужен просто так, спасать его лишь за заслуги перед Отечеством тоже вряд ли бы кто-то собрался, и, старикан это понимал глубоко в душе, как никто другой. Прокляли-то его свои же собратья по миру, с повинной Aen Elle тоже не явились, а раз уж расколдовали его малознакомые, мутные люди, то можно смело предположить, что мы имеем к нему дело. И пусть только попробует отказаться помогать нашему делу — пущу на корм для всяких мелких домашних хищников! Хотя бы из-за того, что все события, приведшие к моему состоянию побитой собачонки в самых глубоких дебрях личностного кризиса, были созданы в попытке вызволить великого волшебника хоть откуда-нибудь. Теперь ведун, как минимум, должен сказать, сколько нужно съесть подорожника, чтобы вылечить рухнувший внутренний мир.
Пока Авалак’х одевался, презрительно ковыряясь в вещах вампира, Регис, чувствуя в себе хозяйственность и гостеприимство, отправился греть еду и ставить чайник, справедливо полагая, что эльф, скорее всего, захочет, пожрать. Я, желая забыть «нефритовый жезл», накрывала на стол, мечтая найти миксер, вырезать его венчиками глаза и ослепнуть к чёртовой матери на веки вечные. Геральт говорил, что Кревану больше четырех сотен лет, господи прости, а его… фу, блин… выпуклость, как полагается после пробуждения, устраивает ему тестирование организма и стоит, показывая, что, в принципе, всегда готова. Зачем я, вообще, увидела эту гадость?! Буэ-э-э-э. Я обернулась, проверяя, что Авалак’ху не приспичило напасть на Белого Волка. Увидев, что ведьмак хмуро подает то одну, то другую часть одежды, помогая еще ослабшему мужчине порой устоять на ногах, меня передернуло от воспоминаний о члене, который, вполне возможно, вставляли еще в Лару Доррен, и я задушила рвотный позыв. Видимо, Авалак’х и сам был от себя не в восторге. Его ещё немного шатало, а прямые линии, по которым он пытался ходить оказывались коварными кривыми, но с каждым разом, видимо, силы старикана догоняли, а внешний вид становился менее замученным и почти живым.
Одев эльфа в старую одежду, мы деловито усадили его за стол, выдали столовые приборы, положенные по статусу или просто чистые, и расселись вокруг, продолжая наблюдать за ведуном в крайне напряженной атмосфере. Я, прежде чем опустить пятую точку на табурет, поставила перед вчерашним Умой огромную тарелку супа с лапшой, и он, выражая сплошное изящество и этикет, принялся его «Откушивать», потому что другого слова для этого действа я даже подобрать не могу. Мягко ухватив край ложки двумя пальцами, Креван зачерпнул немного бульона с картошкой, и плавно поднес его к тонкому рту, держа при этом спину ровной и чуть опущенными глаза. Вторая рука ведуна придерживала край тарелки, едва касаясь, но очень цепко, выставляя руку и тонкие пальцы в самом красивом и возвышенном свете. Весь вид чародея Aen Elle указывал на его благородное происхождение, отличающееся подлинностью за счет не наигранного чванливости, а природного, врожденного стремления к изящности.
От такого зрелища я впала в какое-то смутно ощутимое уныние. К такому типу, как Авалак’х на хромой кобыле точно не подъедешь, ибо он крут даже после такой болезненной процедуры возвращения своего тела. Для существа, которое десять минут назад пускало слюни на пол и облизывало крепеж палатки, Креван поразительно преобразился. Высокий, складный, с горделивой осанкой — настоящий аристократ, круче многих местных королей и императоров. Каждое его движение, не смотря на слабость, отдавало плавностью и грацией, не перерастающей при этом в жеманность и слащавость более, чем это было необходимо. Вытянутое лицо, с приподнятыми, остро-режущими скулами, выглядело уверено, строго. Но глаза красивого аквамаринного цвета, поражали скрытой глубиной и спокойствием, увидеть которые можно было уже после первого выстрела зрачками в мою сторону. Авалак’х был стар, даже по эльфийским меркам, как говаривал Седрик, и уже давно. И хоть кожа, холёная, без единого намека на морщинку, делала лицо молодым, очи и голос выдавали ведуна с головой. Опыт прожитых лет и мудрость, граничащую с какой-то непонятной тайной и озлобленностью, которой мог бы позавидовать даже Локи или Танос. Да-да, озлобленностью и обидой абсолютно на всех. Мне до такого состояния ещё жить и жить. Отломив себе хлеба двумя пальчиками, Авалак’х спросил, повернувшись к ведьмаку:
— Где Цири, Геральт?
Итак, эти двое всё-таки знакомы через девушку-дочку. Цири объединяет умы, целые поколения, стравливает расы и устраивает войны даже там, где её и в помине не было. Довела вот двух мужчин до глубокой седины, и всё еще не явилась оправдаться. Позор! Друг пожал плечами и буркнул:
— Хотел бы я и сам
