— Это как?
— Раньше ты бы сразу выложила все, что у тебя на душе твориться, — магичка вздохнула. — Но сейчас ты многого не договариваешь, замалчиваешь или стараешься перевести тему на что-нибудь легкое и забавное. Я понимаю, зачем ты это делаешь и поэтому мне становиться горько. Ты не стала скрытной, совершенно точно. Ты просто не хочешь никого расстраивать, стараешься держать свои мысли и чувства глубже и не тревожить окружающих. Раньше тебя это не заботило. Главным для тебя было не молчать, а действовать, порой, даже бездумно. Вспыхнула — подожгла всё вокруг себя — погасла, а с пепелищем заставляла разбираться всех остальных. Теперь нет. Сейчас ты держишь свой пожар внутри, пытаешься контролировать. Правда, выражение лица тебя выдает.
— Может я просто поумнела? – серьезно предложила я. – Или мне не стоит надеяться на такой расклад?
— Это называется «стать старше». Хотя, повзрослеть окончательно тебе всё равно не удается и это прекрасно. Главное, чтобы не старело сердце, остальное приложится, — Трисс рассмеялась и приобняла меня.
— Знаешь, я раньше думала, что время лечит, — я прижалась к подруге, философски размышляя вслух. — И оно, правда, лечит, но как в государственных поликлиниках. От врача к врачу гоняют, а еще карточку потеряли, да и обед, к тому же, уже два часа, как начался, регистратура закрыта, приходите завтра, – подруга рассмеялась. Не уверена, что она поняла шутку в полном объеме той боли борьбы с системой, что я вкладывала, но мысль уловила верно. – На самом деле всё гораздо проще. Знаешь, такое странное ощущение, где-то в районе пузика, когда ты опустошен не потому что тебе плохо или тошнит. Ты просто не знаешь, что теперь делать с самим собой. Не знаешь, чего хочешь. Не понимаешь, стоит ли вообще чего-то хотеть. Да и не хочешь ничего. И не хочешь ничего хотеть. Угораздило же родиться девушкой, да?
— Внутреннее состояние зависит от целого списка обстоятельств, милая. Просто потерпи еще немного. День, неделю, месяц. Должно пройти. Всё проходит, – подруга горестно замолчала, прижимая меня к себе. Я сильнее прильнула к ней, вдыхая родной запах каштановых волос. – Я уже давно отпустила Геральта, Ань, и не жалею. Но это не значит, что мне не больно. А жить легче, понимаешь?
— Понимаю. Йорвета просто лучше никогда больше не видеть и всё. А там глядишь, через пяток лет и заведу кого-нибудь. Вибратор, например, — я выдержала драматическую паузу. — А Дикой Охоте ведьмака не отдам. Так и знай.
— Верю, – кивнула Трисс. – Потому я хочу тебя немного остановить и устроить паузу.
Я выгнула бровь. Трисс отпустила меня, села на край кровати и, сложив руки на колени, накинула на себя суровый вид, явно приготовившись спорить и возражать. Если это попытка снова отговорить меня от затеи договора с Духом, то я её укушу. Не больно, но сильно. Я понимаю, что она готова найти любого другого, кого ей будет не жалко пустить на корм всяким сомнительным личностям и пихнуть того в ритуал. Или даже поискать кого-то другого, кто согласиться призвать Красных Всадников. Мага, чародея, экстримала-недоучку из Аретузы — все сгодятся, лишь бы могли призвать Дикую Охоту.
— Аника, – тяжело начала магичка, пытаясь давить на меня втяжелым взглядом. – Я понимаю, что Геральт важен для тебя и…- она осеклась.
— И?
— Ритуал может выпить твои жизненные силы, ты сама так сказала, — продолжила чародейка и вновь замолчала.
— И?
— И я боюсь за тебя и твою жизнь. Я боюсь и Духа, и того, она действительно сможет призвать Дикую Охоту. Мы, Аника, не готовы к неожиданностям. И не сможем дать отпор целому отряду магов просто по щелчку пальцев.
— А, ну… – видимо, Трисс решила сменить стратегию. – У меня есть план. Он называется « давай разбираться по ходу дела». Всегда работает, никогда не подводит.
— Нет, не сработает! — воскликнула подруга отчаянно. — Ани, как нам выцепить Геральта? Как ты его найдешь? Как ты сможешь увести его от всадников или убедить их отдать его добровольно? Сотни нюансов!
— Как-нибудь, — хмуро бросила я.
— Вот и я о том же! У меня есть одна мысль, способная отсечь пару-другую проблем, но на подготовку нужно время, — Трисс, наконец, пришла ксути. — Дай мне три дня, хорошо?
— Зачем?- опешила я, не понимая, чего именно и в какой форме задумала устроить чародейка. – Что ты собираешься сделать?
— Призову кое-кого на помощь. Уверена, этот товарищ сможет нам помочь, – убежденно проговорила подруга. – Ани, всего три дня, ни больше, ни меньше. Это не долгий срок и я уверена, что ведьмак даже не заметит разницы.
— Зато для меня это целая вечность. Чем прикажешь заниматься столько времени в этой дыре?
— Можешь стоять на голове! — обиделась магичка. — Просто дай мне время. Я не прошу больше ничего. И тогда мы сможем попробовать дать отпор Aen Elle.
— Хорошо. Я даю три дня и еще маленькую половинку. Дело-то у нас серьезное, надо идти под покровом ночи, чтобы не шугать местных мистическими хренями. Сожгут нас потом на костре за вспышки в небе. Я не уверена, что наши соседи в курсе, что каменный век кончился и сейчас всё можно. Половина этого дня и три следующих тебя устроят?
— Вполне! — Трисс захлопала в ладошки от переизбытка чувств. — У меня получится, не будь я Четырнадцатая с Холма!
Комментарий к Глава 9. Трудный возраст.*когда одна из бет поняла эту шутку, её в Оксфорт пригласили.
====== Глава 10. Обрывки спрятанных снов. ======
Обещанные Трисс дни тянулись, как холодные, залежавшиеся в холодильнике, спагетти на вилке. Отчасти мне так казалось, потому что ожидание не мой конёк от слова «ваще», а о терпении, как о выдающейся черте характера, я могла только мечтать и молиться на ночь. Время двигалось в очень медленном темпе, нагоняя тоску и заставляя накручивать себя на самый пессимистичный лад. Чтобы развеять печали и не дать сомнениям сожрать меня заживо, бодрая девушка Люся, решила убить двух зайцев сразу. Увидев, как я мучаюсь от безделья и распугиваю местных жителей выражением лица, которое больше подошло бы тамаде на похоронах, Наблюдатель припахала бесхозную меня к генеральной уборке своей избушки, дабы занять руки и голову.
Весь первый день я отчаянно скребла стены ножом, упорно желая содрать нагар и многовековую копоть в районе печки, искренне ненавидя каждой фиброй души любое проявление жира и разводов, в
