Когда директор говорил об «Ай-би-эм», видно было, что он горячится. Будто спорит с кем-то. Может, это и неплохо.
— Многие считали, что опыт и знания Смедера необходимы для предполагаемой модернизации работы муниципалитета, развития механизации, внедрения оргавтоматов, уточнения распределения обязанностей. Возможно, мы несколько отстали при предшественнике Смедера. Необходимы новые шаги.
— Ну и как Эрик Смедер? Ввел новый порядок? Удалось ему провести рационализацию?
В кабинете директора, находившемся на третьем этаже, ярко светило солнце. Городские крыши за окном казались почти черными на фоне синеватого неба. Каждый знал, что крыши красные. У солнечного света особая сила: он может перевернуть вверх дном привычные представления.
— Смедер, как я уже сказал, работал у нас меньше года. Мы условились, что ему потребуется год, чтобы войти в курс дел, прежде чем приступать к переменам. Насколько мне известно, ничего не было осуществлено, кроме предварительных переговоров с фирмой по рационализации, которую Смедер хотел привлечь к работе. Такой план действий был и в интересах политических деятелей города.
— Но не в интересах самого Эрика Смедера?
Прежде чем ответить, Хольт не спеша положил трубку в пепельницу.
— Тоже… я… да, я действительно не знаю…
Директор явно хотел показать, что не знает, как надо отвечать.
— В течение этого года Смедер уволил кого-нибудь из своего аппарата? Ведь нередко причиной убийства бывают ненависть или шантаж.
Хольт несколько наивно ответил:
— Это сейчас трудно установить.
— Очевидно, кто-то может помочь.
Директор задумался, потом вызвал секретаршу:
— Ирис, принесите из отдела кадров дело об увольнении Иверсена. Да, да, того самого.
Вы правы, у нас было увольнение. Очень бурное дело. Буквально наседали на меня и бургомистра. Но из этого ничего не вытекает. Лично я принципиально против увольнений, если их можно избежать, но в такой большом коллективе, как наш, с несколькими сотнями сотрудников это временами неизбежно.
— Понятно, — согласилась с ним Анна.
Ирис Хансен вошла, неся в руке папку. Она чуть заметно кивнула Анне и скромно удалилась.
— Посмотрим, вот оно. Его звали Аксель Иверсен. Работал всего полгода, поэтому это было не увольнение, а прекращение испытательного срока. Формально. На увольнении, точнее, на прекращении испытательного срока настаивал Смедер.
— Но для Иверсена-то это то же самое.
— Да, так можно сказать.
— Какие были основания?
— Достаточно. Леность, провокационные выпады против Смедера, неумение или нежелание выполнять приказания. Одним словом, непослушание. В общем, скверный работник.
— Есть ли в деле его адрес, или сведения о его теперешней работе?
— Живет в городе, улица Клевервей, 16.
— Мы немного ушли в сторону, — сказала Анна и выпрямила спину, которая заныла от неудобного конторского стула. — Вы знали кого-нибудь из родных и близких Смедера?
Хольт усмехнулся.
— Я абсолютно ничего не знаю, кроме того, что он был когда-то женат, развелся и у него взрослый сын. Очень немного. Он был не из тех, кто рассказывает о себе, по крайней мере, мне. Был необычайно замкнут. Да, еще у него был летний домик.
Тут уж Анна была застигнута врасплох. В деле не было ни слова о летнем домике.
— Дом ему не принадлежал, он снимал его и постоянно использовал. Как-то пару раз он упоминал за послеобеденным кофе, что собирается на уик-энд на дачу в Вестеро. Было видно, что рад этому. Думаю, что он ездил туда круглый год.
— Где именно в Вестеро?
— Не знаю точно, должно быть, недалеко от магазина в Сендербю. Смедер звонил туда по четвергам, чтобы к его приезду в пятницу в доме было тепло.
— Почти последний вопрос. Что он был за человек?
Директор выдержал паузу, взвешивая слова, потом ответил слегка извиняющимся топом:
— Смедер не особенно был у нас популярен, трудно было смириться с его официальным и неприветливым тоном. Он не очень нам подходил. Да вы и сами сталкивались с такими людьми. Нужно уметь и брать и давать, уметь импровизировать и не слишком уж с большим уважением относиться к собственной роли начальника.
— А Смедер именно так и относился?
— Разве я так сказал? Я не знаю — он был способным, лояльным, профессионально знающим человеком. В своей области.
— Рационализации?
— И это тоже.
— Но вы ему не очень симпатизировали?
— Теперь мне неудобно отвечать на такой вопрос.
— Ну а если вы должны ответить? — настаивала Анна, следя за взглядом директора. Тот внимательно рассматривал незнакомую ей настенную репродукцию.
— Смедер не был моим человеком.
— А разве так возможно? Он ведь был вашим самым близким сотрудником?
— Не самым близким, одним из ближайших. Да, это было нелегко. Но так кому-то захотелось.
Этот кто-то был связан и с правлением муниципалитета, и он же был главной фигурой в их разговоре. На него ссылался директор во многих ответах. Этот кто-то мог быть полезен во многих случаях, но не обязательно должен был быть в ответе за убийство.
— Теперь все позади, — тихо сказала Анна.
— Конечно, — подтвердил директор.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Когда Анна Нильсен вернулась в отделение, она услышала, еще проходя по коридору, громкие голоса Поульсена и самого младшего своего сотрудника, Йоргена Тофта, споривших в тесной приемной, плотно набитой столами, полками, шкафами, сейфами. Из нее вели двери в три кабинета, занятые Анной, Клейнером и Франком. Еще одна дверь в комнату, предназначавшуюся для допросов и бесед.
Поульсен был разумный и старательный служащий, но не обладал большой фантазией и инициативой. По этой самой причине он до сих пор и, видно, уж надолго оставался всего лишь сержантом, хотя и приближался к пятидесяти годам. К этому можно было добавить полное отсутствие чувства юмора, что, в свою очередь, служило причиной горячих споров, в которые он вступал, не понимая, что коллеги хотят подшутить над ним.
Поульсен особо не обращал внимания на шутки товарищей, но нередко ярость была его единственным оружием. В действительности Поульсен не был так уж недоволен своими коллегами. Он хорошо знал, что те, в свою очередь, испытывают огромное уважение к нему за чувство товарищества и готовность прийти на помощь. Вообще любят его. Анне тоже нравился Поульсен.
Совсем по-иному с Йоргеном Тофтом, которого она сразу не полюбила. Если бы она сама набирала людей, то, конечно, не взяла
