Но все мужчины, которых встречала Нимфадора, вызывали лишь отвращение. Все, кроме Снейпа, но ему было все равно.
С момента их последнего их последнего разговора у ворот Хогвартса прошло около семи месяцев. Теперь на собраниях Ордена Северус даже сидел в дальнем углу большого стола, а не как раньше, напротив. Тонкс сразу заметила эту перемену, равно как и то, что он снова уходил первым, но хлопка двери не раздавалось. Значит, Снейп опять повадился торчать в библиотеке Блэков. И иногда ей думалось, что он делает все это нарочно. Чтобы подать ей какой-то знак.
С другой стороны, Нимфадора понимала, что выдает желаемое за действительное, но все равно один раз все-таки не выдержала. В тот вечер Тонкс уже вышла за дверь, готовая исчезнуть прямо с порога, но в последний момент остановилась, развернулась и бросилась обратно. Ее тянуло туда, к нему. Терять было уже нечего, а в сердце теплилась надежда, что он этого ждет.
Лестница на второй этаж, проклятия с портрета миссис Блэк, темный коридор, тяжелая дубовая дверь в библиотеку...
Снейп стоял, склонившись над стопкой пыльных книг, и переписывал что-то в блокнот, но услышав шум, приподнял голову. Их взгляды встретились — леденящий холод.
— Что-то забыли, Нимфадора? — недружелюбно спросил он, убирая в карман мантии блокнот.
Тонкс буквально почувствовала его присутствие в своих мыслях, но не могла противостоять. Мерлин Всемогущий, как же она его хотела. В тот момент ей казалось, что нет человека прекраснее и желаннее.
Снейп скривил лицо в такой мерзкой ухмылке и с пренебрежением, если не с брезгливостью, сказал:
— Поразительно. Я думал, в тебе больше достоинства, Тонкс. Видимо, от Блэков тебе практически ничего не досталось.
Слова били, как пощечины. Так в порывах гнева и раздражения говорила ее мать.
— Плевать мне на фамильную гордость.
— Гордость? — Снейп иронично приподнял бровь. — Да ты не знаешь, что это такое. Ты же пришла умолять, чтобы я трахнул тебя.
Тонкс почувствовала, как кровь отливает от щек, и на мгновение прикрыла глаза. Он читал ее, как открытую книгу, только ничего не понимал в написанном тексте. Она бы никогда не попросила! Даже умирай она от желания, что на самом деле и происходило. Внутри все аж ныло.Но Снейп, видно, отследил и эту мысль.
— Думаешь, что ты не такая? — все с той же брезгливостью продолжил он. — Думаешь, что ты бы никогда так низко не пала? — и он сам медленно пошел ей навстречу. — Видимо, пора открыть тебе глаза. Ты ведь уже приходила ко мне и умоляла трахнуть тебя. Именно так. Именно такими словами.
— И что? Нашел в себе силы отказать? — она с трудом выдерживала его взгляд, обида ядом растекалась по телу. — Или уцепился за возможность покувыркаться с молоденькой дурочкой? На тебя же никто без Империо не посмотрит.
— Скажи еще, что я тебя заставлял спать с собой, — прошипел Снейп, продолжая пристально смотреть ей в глаза и изумляться: Она любила его! Это казалось ему невозможным, нереальным, но она любила. Тонкс не могла простить того, что видела тем вечером в Паучьем Тупике, но это нисколько не умаляло ее чувств.
— Скажи еще, что я не нравилась тебе.
Откуда, откуда в ней было столько смелости?
— Когда-то — да. Но мне это надоело, Нимфадора, — неожиданно буднично сказал Снейп. В азарте отслеживая ее больные места, он менял тактику, чтобы добить ее раз и навсегда.
Усмехнувшись, он подошел еще ближе и, наклонившись, прошептал на ухо:
— Хочешь, чтобы я тебя еще раз трахнул, измени внешность, — это был удар ниже пояса. — Ты ведь помнишь, как выглядит Нарцисса? Твоя тетка. У тебя же фотографическая память на лица.
Тонкс замерла в оцепенении. Это было несложно технически. Когда-то давно, будучи подростком, она много раз пробовала менять лицо, становясь тринадцатилетней копией тети Нарси, пока за этим занятием ее не застукала мать. Вместо того, чтобы поддержать и сказать дочери, что она красива в своем теле, Андромеда высмеяла ее неуклюжие попытки быть тем, чем Нимфадора не является.
Тонкс чувствовала, что это — дно, но, видимо, ей нужно опуститься туда, чтобы отрезать навсегда этого человека от своей жизни. Отсечь темномагическим заклинанием.
И она сделала это.
Снейп оценивающе провел пальцем по чужим губам и с презрением улыбнулся.
— Цисси никогда бы не вырядилась так безвкусно, но думаю, что трансфигурация такого уровня тебе недоступна, так что будем считать, что сойдет. Жаль, я раньше как-то упускал из вида этот твой дивный талант.
Он запустил руку в ее длинные белые распущенные волосы — складывать их в такие прически, как делала тетка, Тонкс и вправду не умела — сжал их в кулак и потянул вниз.
— На колени, — прошипел он.
Нимфадора подчинилась, неотрывно глядя ему в глаза и задаваясь — про себя — вопросом, на что еще был способен этот человек?
— Принимайся за дело.
Тонкс чувствовала, что проваливается в пропасть, но пути назад не было. Снейп не был возбужден. Однако подобные ласки никогда не подводили, хотя ей все-таки пришлось приложить немалые усилия. Она даже не понимала, почему делает это. Хотелось плакать и в тоже время сделать ему хорошо, хотя Тонкс понимала, что скорее всего возненавидит Северуса, когда все кончится. Но вскоре он довольно грубо отдернул ее и потащил к столу, куда буквально швырнул Нимфадору лицом вниз.
— С ума сойти! Да тебе нравится, когда с тобой обращаются, как со шлюхой, — выплюнул Снейп, вытирая об ее свитер влажные пальцы.
Казалось, лучше бы он ударил, чем превратил даже факт ее возбуждения в унизительную подробность. Однако на деле Снейп повел себя неожиданно нежно. По крайней мере, поначалу.
— Ты все еще любишь меня? — спросил он, не прекращая плавных, глубоких движений.
И Тонкс не знала, почему этот вопрос прозвучал даже хуже, чем все, что он говорил до этого. К счастью, ответа он не требовал.
— Все еще готова по щелчку лечь под меня? Выполнить любую мою прихоть? — и она поняла, что будет дальше, судя по действиям его пальцев. — Может, и зря я погорячился и отпугнул тебя.
Дальше Снейп, видимо, хотел сделать ей больно еще и физически, но ошибся. Это было то, что надо, чтобы хоть немного притупить другую боль. Тонкс не плакала, впиваясь ногтями в стол, и к своему ужасу, кончила. Снейпа тоже хватило не надолго.
Несколько мгновений он еще нависал над ней, прикрыв глаза и тяжело дыша.
— Теперь можешь бежать к Люпину и представлять меня, стоя перед ним на четвереньках. Он как раз
