— Вполне может быть, я сейчас ваш единственный друг, — медленно сказал Шариф.
— Ясно, — сказал Адам, сам не понимая, что именно ему ясно.
Шариф продолжал оправдываться, но Адам слушал его в пол-уха. Как бы там ни было, он не продался Пейджу. Одно слово, и Шариф мог стать вторым человеком на планете. Чем черт шутит, может, и первым.
Но он этого не сделал, и пока что… Адам остается.
Пока что.
Пока не поймет, как вытащить отсюда Цири.
******
Домой он вернулся с головной болью, непреодолимым желанием выпить и надеждой, что в два часа ночи Цири должна крепко спать.
Последняя умерла первой. В спальне было темно; Адам увеличил чувствительность глаз, чтобы легче было различить фигурку у викторианского окна. Цири прислонилась к стеклу в одной майке-безрукавке и трусах, до того бледная, что походила на восковую свечку, и глядела на оживленную улицу. Сидела, сжав кулаки и стуча зубами, пытаясь бороться против сна.
Адам не был уверен, что она вообще услышала звук открывающейся двери.
Он подошел поближе, и Цири перевела на него остекленевший, безразличный взгляд. Почувствовав неладное, Адам подошел к прикроватному столику и вытряхнул из него упаковку Гальциона. Он дал ей эту упаковку позавчера, в ней двадцать таблеток, осталось…
Вот ж дерьмо собачье!
— Цири, сколько таблеток ты выпила? — угрожающе спросил Адам.
— Много, — бесцветно ответила Цири. — Мне не помогло.
Да ее даже к аскорбинкам нельзя подпускать, мать твою!
«Притчард, найди мне все про передоз Гальционом. Приблизительно пятнадцать таблеток в течение суток».
Адам присел рядом на корточки и взял ее за подбородок, быстро осмотрев зрачки. Расширенные, едва способны фокусироваться. Адам заметил, что ее бедра уже покрылись гусиной кожей, и стащил с кровати одеяло.
— Зачем, черт возьми? — пробормотал он. — Зачем? Тебе что, жить надоело?
«Какой передоз? У кого?» — пришло ответное сообщение от nur3snake.
Его слова возвратили Цири в реальность. Она посмотрела на него совершенно измученными глазами и вздрогнула, как от удара, и Адам тотчас почувствовал себя виноватым во всех грехах человечества.
— Нет! — с неожиданной горячностью возразила Цири. — Только трусы так поступают… Я не смогла бы. Ну, мне казалось… что не смогла бы.
Это еще что значит? Она себя уговаривает или его? Адаму совершенно не понравилось, как прозвучала фраза, и он подумал, что Цири сидит слишком близко к окну, а за ним тридцать этажей до бетона. «Закрыть ставни, — передал он сообщение системе умный-дом, — без моей команды больше не открывать».
Адам принял входящий звонок, не спуская с Цири глаз.
— У Цири передоз, что ли? — услышал он заспанный голос Притчарда. — Вы две недели вместе, а ей уже жизнь не мила? Я думал, хотя бы месяц выдержит.
Притчард выбрал очень неудачное время для шуток.
— Притчард, мать твою! — рявкнул Адам.
— Ладно-ладно, — пошел на попятную Притчард. — Все не так страшно — познакомь ее с белым другом и вручи напоследок пачку активированного угля. Сейчас даже снотворным с собой не покончишь, Версалайф формулу изменил из-за судебных тяжб. Куда мир катится!
Адам сбросил звонок, схватил Цири в охапку и потащил в ванную. Вывернуло ее сразу же, инстинктивно; молодой организм сам был рад избавиться от яда. Оставив несчастную наедине с унитазом, Адам нашел у себя в загашнике обязательную аптечку первой помощи, которой обзавелся еще во время службы. Разложил лекарства на кухонном столике, сложил в кучу все, что может помочь неудавшейся самоубийце и курил сигарету одну за другой, пока Цири не вышла, дрожащая и бледная, и уселась на диван.
Адам молча подал ей пачку активированного угля и стакан воды.
— Ну и что это было? — мрачно спросил он.
— Мне опять приснилась какая-то чушь. Какая-то… — с отвращением выдавила из себя Цири, — чушь.
Она запнулась. Адам с облегчением выдохнул; кошмарный сон, юная психика, расшатавшиеся нервы, новая обстановка. Все в порядке. Ну, с дозировкой не рассчитала; так он сам виноват давать ей целую пачку. Он ободряюще потер ее заледеневшие плечи и притянул к себе.
— Рассказывай, — попросил он, раздумывая, насколько бестактно будет налить себе стаканчик, и решил, что довольно бестактно.
— Я была на Тир на Лиа, — Цири сделала попытку взять себя в руки. — Стояла на табуретке… С брюхом. Большим. Может, пять месяцев, может, шесть, — Цири мотнула головой. — Неважно. Я ненавидела этого ребенка. Не так сильно, как его отца, но ненавидела.
Адам сглотнул. Он надеялся на какой-нибудь стандартный кошмар: монстра в шкафу, на худой конец, падение с высоты, но такое дерьмо было не в его компетенции.
— Паршивый сон, — сказал Адам единственное, что пришло ему в голову.
— Я не из таких, которые могут… — Цири запнулась, и продолжила сквозь силу: — наложить на себя руки…. Но у той, у другой меня. Ничего не осталось.
Ладно, дерьмовый сон, но просто сон. Не менее дерьмовая реальность ожидает их — Адам взглянул на часы на интерфейсе, — меньше чем через четыре часа. У него вообще есть что-то успокоительное? Или только виски и антидепрессанты?
— Лучше бы били, — поток сознания Цири скакал, как в лихорадке. — Ничего такого страшного в кулаке по морде нет, подумаешь, меня били и не раз. Страшно — это когда тебя каждый день втаптывают в грязь, каждый день напоминают тебе, что ты — грязь, каждый день, год за годом, пока ты…
— … Не согласишься, — закончил Адам, сглатывая какую-то горечь в горле.
Последовала долгая пауза.
— Не согласишься, — кивнула Цири. — И в общем, я…
Он никого не хотел защитить так глубоко и отчаянно, как эту изможденную, вспотевшую до нитки, девчонку.
— Я понял, — быстро сказал Адам. — Я представляю. Иди сюда. Иди ко мне, милая.
Последнее слово вырвалось у него как-то инстинктивно, как случайно оброненное ругательство. Адам неловко скомкал ее в своих объятиях, аккуратно выбирая точку прикосновения — чтобы касание не показалось ей грубым или слишком сексуальным.
— Нет, — покачала головой Цири, закусив и без того до крови искусанную губу. — Ты не представляешь. Вы с Геральтом… Вы никого не ненавидите. Просто видите плохого парня — бам! — убиваете его, и забыли. А я… — Цири прикрыла лицо ладонью, — очень хорошо умею ненавидеть. Настолько, что даже собственного ребенка…
Она совершенно неправа, но сейчас
