***
– Просыпайся, соня. Уже десять часов, а ты ещё дрыхнешь, – вырывает меня из сна звонкий голос Уильямса.
Яркий солнечный свет ударил по глазам, как только с меня стащили одеяло. Я потянулась ото сна, громко зевая, и села на кровати.
– Доброе утро, что ли, – усмехается Катон глядя на меня.
– Ты чего такой кипишной? –спрашиваю, потирая кулаком глаза, – Нет, чтобы ещё поваляться.
– Так я и так валялся с тобой час, потом пошёл убирать вчерашний бардак, ну и готовить тебе завтрак, я с восьми утра на ногах, – в шуточной манере отрапортовал он, – Всё, прекращай бока пролёживать, спускайся на кухню.
С этими словами он оставил долгий поцелуй на лбу, успев ласково потрепать и без того взъерошенные ото сна волосы и удалился из комнаты.
Через пять минут мне удалось привести себе в более-менее божеский вид, и я поспешила спуститься к позднему завтраку. Зайдя на кухню, в нос ударил запах кофе, стоящего на столе в двух чашках, в тарелках лежали сырники, политые малиновым вареньем – всё как я люблю. К странностям Уильямса добавлялась ещё одна – он мог приготовить невероятно вкусный завтрак любой сложности, но никогда не принимался готовить обед или ужин, ссылаясь на своё неумение. Похоже, Катон просто хитрит…
– Ну и жара… – сказал парень, стоя ко мне спиной, смотря на улицу в окно, – Похоже, сегодня ещё жарче, чем вчера будет.
– Ну, хочешь, на озеро сходим, – невзначай предлагаю я, отпивая горький напиток.
– А что сразу в четвёртый Дистрикт на море не рванём? – иронизирует Катон, пока садится за трапезу, – Здесь же нет водоёмов.
– Здесь нет, а в лесу есть, – говорю, принимаясь за сырники.
– Да? И где же? Мы зимой весь лес облазили, не было никакого озера, – отстаивал свою точку зрения парень.
– Поверь, оно там есть, только туда идти сквозь бурелом около часа. Если соберёмся сейчас, то всё равно придётся там заночевать.
– На открытом воздухе? – спрашивает Катон.
– Ну, если очень сильно захочешь помёрзнуть на земле ночью – не буду мешать. Там домик есть, ветхий, но всё же заночевать там можно, но только спальники и пледы взять, – сказала я, проглотив сырник.
– И пойдём нагруженные, как ослы тогда.
– У озера непуганой дичи – сколько душа желает, плюс в доме есть удочки, снасти, сети и всё остальное для рыбалки. Ещё от папы осталось. Я этим не пользуюсь – не умею.
– Зато я умею, – сказал Катон, встав из-за стола, и принялся собирать грязную посуду, – давай тогда поторопимся, чтобы хотя бы к часу туда прийти.
– Ты плавать-то хоть умеешь? А то история может быть такая же, как и с лазанием по деревьям? – дразню Уильямса я, хотя прекрасно знаю, что после трибутов из четвёртого, Вторые самые сильные соперники в воде.
– Представь себе – да, – немедленно отвечает Катон, – Да я тебя одной левой сделаю!
Ну, что ж, Катон, вызов принят. Сам напросился.
========== Эпилог ==========
Арена. Опять она. Опять это страшное место. Из всех трибутов, я под куполом одна. Но планолёт не спешит вытащить меня из ада, более того, за мной гонятся пара десятков волкообразных тварей. Как и тогда, на Семьдесят четвёртых, только сейчас я не вижу поблизости Рога изобилия, на котором можно было бы укрыться. Более того, вместо лужайки, покрытой мягкой травой, непролазные болота. Трясина утягивает вниз, и мне остается только из последних сил еле-еле перебирать ноги.
В какой-то момент, я запинаюсь и падаю лицом в мутную воду. Пытаюсь перевернуться и вынырнуть, но меня всем весом придавливает мохнатая туша. Я даже без оружия, но отбиваться нет смысла. Это неравный бой между стаей переродков и мной одной. С горем пополам у меня получается вытащить голову на поверхность и судорожно вздохнуть.
В нескольких сантиметрах от моего лица морда чёрной твари, которая человеческими, но покрытыми шерстью лапами прижимает меня к илу. Похоже переродки хотят порезвиться, прежде чем прикончить свою жертву, если до сих пор не убили меня. У чёрной твари, такие же чёрные и неестественно стеклянные глаза, широко открытая пасть, демонстрирующая ряд острых как ножи зубов. Переродок противно рычит, и его подхватывают сородичи, но начать терзать меня чудовищу мешает вой. Более того, эти звуки пугают тварь и стаю, и переродки, поджав хвосты, убегают прочь.
Сразу же болото, в котором я чуть не утонула, превращается в лужу. Но на душе как-то не легче. Возле меня нечто, что так испугало стаю монстров. Что может быть хлеще этих псин? Сквозь утреннюю дымку, вижу движущегося на меня зверя.
Волк. Но не похож на прежних переродков. Хотя, возможно, что и является творением Капитолия. Для обычного хищника, он очень крупный. Шерсть, словно первый выпавший снег, белая, но глаза… Голубые, словно бескрайнее небо. Таких не может быть у обычного волка, точно – переродок. Но зверь, кажется, не собирается нападать, а подойдя вплотную ко мне начинает жалобно скулить и тыкаться вытянутой мордой мне в лицо, подобно домашнему преданному псу.
***
– Вставай! Проснись!
Вмиг Арена рассыпается, а вместо холодной лужи оказывается тёплая постель. Образ волка меняется на человека, что отчаянно тормошил меня. От зверя остаются только ледяные глаза, что продолжают с беспокойством смотреть на меня.
– Катон, – говорю хриплым ото сна голосом и сев на кровати прижимаюсь к парню, соединяя свои руки у него за спиной.
– Успокойся, я здесь. Это просто кошмар, всё хорошо. Игр больше не существует, – тихим голосом успокаивает Уильямс, крепко прижав меня к себе, и, поудобнее перехватив, начинает раскачиваться, баюкая словно плачущего ребёнка. Я в ответ, утыкаюсь ему в ключицу, стараясь привести в норму участившееся дыхание.
Сердце продолжает бешено стучать, но сейчас я точно знаю, что я в безопасности. Со мной рядом Катон, мы в нашей спальне, в нашем доме, наша малышка мирно спит в соседней комнате в своей колыбельке. Игр действительно больше не существует…
Мы с тревогой и страхом ждали Семьдесят пятые Голодные игры. Но никто не ожидал, чем обернётся Третья квартальная бойня. Первые устроители прописали все Квартальные бойни наперёд, но как же вытянулось лицо у президента Сноу, когда он зачитал карточку из шкатулки.
С первых слов Сноу
