Поймав на себе задумчивый взгляд Пейдж, отметил, что женщина не лишена своеобразной красоты. Изящное личико-сердечко, чистая фарфоровая кожа, четко очерченные губы — не красавица, но очаровательна. Могла бы стать по-своему неотразимой, если бы не этот пустой тусклый взгляд. У счастливых женщин не бывает таких глаз.
— Так что же у вас случилось? — вернулся он к недавней теме.
— Не думаю, что совладельца компании это может интересовать.
— Возможно, но меня интересует, — пожал плечами Реймонд. — В конце концов, ваше душевное состояние может плохо отразится на работе, а должность ответственная.
— Поздно говорить об этом, — покачала головой Пейдж, поднимаясь со стула, что стоял напротив Реймонда.
— То есть, уже отразилось?
— К сожалению, — кивнула она.
— Значит, я прав, — произнес герр Максвелл. — Рассказывайте. Возможно, я смогу как-то поправить ваши дела.
— Вам-то это зачем? — казалось, женщина была неприятно удивлена. Как и все загнанные в угол люди, Пейдж искала подвох в любом слове.
— Скажем так, я — безработный ангел, — улыбнулся мужчина.
— Моя дочь, — прошептала финансовый директор, опускаясь на край низкой кожаной софы. — Она тяжело больна.
— Что с ней? — Лоренс сложил локти на столе.
— Мы узнали совсем недавно, — ответила женщина, вытаскивая из кармана белый платочек с синей отделкой. Высморкавшись, Пейдж пожала дрожащими плечами. — Пока точно неизвестно, что это такое и как бороться с этим недугом. Врачи говорят — это БАС.
Герр Максвелл невольно передернулся, услышав диагноз. В мыслях тут же всплыла выдержка какой-то из медицинских энциклопедий: «…нейродегенеративное заболевание, поражающие двигательные нейроны в головном мозге» — чудовищное сочетание слов, острым ножом вонзающееся в спины родных тех, кто страдает этой ужасной болезнью.
— Разве дети подвержены этой болячке? — усомнился Лоренс.
В свое время, Реймонд немало времени провел в стерильных белых стенах, что насквозь пропахли хлоркой и людскими страданиями. Будучи парализованным ниже пояса, в первые недели своего нахождения в клинике Австрии, он прочитал достаточно литературы, чтобы научится разбираться в заболеваниях не хуже врачей.
— Как выяснилось, — всхлипнула Пейдж. — Изначально мы даже не обратили внимания на странные симптомы. Моя девочка плохо спала ночами, мало кушала, была вялая, но ведь это бывает со всеми детьми и… — она заплакала.
— Сколько малышке? — поднялся из-за стола Реймонд, чтобы подойти к окну, где до этого оставил свой кейс с документами. Порывшись в нем, он отыскал визитку и покрутил ее в руках. А ведь уже был уверен, что больше не понадобится этот размалеванный клочок бумаги.
— Почти три…
Лоренс закрыл глаза, пытаясь переварить услышанное. Всего лишь три года — маленький человек только начал жить, а ему уже выпало такое тяжкое испытание. За какой же грех расплачивается эта кроха? Спрятав визитку в нагрудный карман светло-серого пиджака, он подошел к Пейдж и сел рядом. Потерев вспотевшие ладони, посмотрел на женщину. Реймонд никогда не знал, что нужно говорить в подобных ситуациях. Да и разве возможно подобрать слова, способные утешить мать, которая уже точно знает, что теряет своего ребенка? Есть ли они — такие слова?
— Дефицит медиатора? — поинтересовался Рей, судорожно сглатывая тягучую горькую слюну.
— Что, простите? — не поняла она.
— Ничего, — покачал головой Реймонд, решив не пугать несчастную мать страшными медицинскими терминами. — Где теперь ваша дочь?
— В больнице, — вздохнула Пейдж. — Я еще видела ее сегодня весь день.
— Идемте, — поднялся Рей.
— Куда? — не поняла финансовый директор.
— С сегодняшнего дня вы в отпуске, Пейдж, — ответил мистер Максвелл, направляясь к двери. — Приведите себя в порядок, жду вас в машине.
***
— Джин… — Майкл присел на край дивана, на котором лежала женщина.
Она молча повернулась лицом к спинке, давая понять, что не хочет общаться. Натянув на себя тонкий плед, Джин прижалась лбом к кожаной обивке, зажмуриваясь так сильно, что стало больно глазам.
— Любовь моя… — снова тронул он ее за плечо.
— Любовь? — подскочила она, поворачиваясь к нему лицом. — Какая любовь, Майкл? Взгляни, что от меня осталось. Я уже не живая, я…
— Да забудь ты, — горячие пальцы мужчины легли на боковую сторону ее шеи, фиксируя голову, — что было. Да, это ужасно, но забудь, а я помогу. Джин… — он потянулся к ней, чтобы поцеловать, но женщина отвернулась, и губы киллера прильнули к влажной от слез щеке.
— Не нужно, — прошептала она.
— Неужели это все из-за них? — спросил он, почти не отнимая губ от лица Джин. Она отрицательно покачала головой. — Что тогда? Что же… Я же чувствую, что ты не просто так отталкиваешь меня.
— Майкл, — дрожащие пальцы коснулись его полураскрытых губ. — Зачем ты мучаешь себя, меня мучаешь? Я же не нужна тебе. Ты не можешь…
— Люблю, — перебил он ее. — Люблю тебя, — и снова попытался поцеловать.
— Лжешь… — не то спросила, не то высказала свое мнение Джин, судорожно переводя дыхание.
Зарывшись носом ей в волосы над ухом, он сделал глубокий вдох. А потом губы Ройса коснулись шеи женщины, пуская разряд тока по истосковавшемуся по ласке и нежности телу. Он целовал ее так, что от Джин ускользало сознание. Ей было так хорошо от этих касаний, так спокойно и тепло. Ей хотелось прильнуть к нему всем телом, чтобы ощутить его хотя бы на секунду, а потом раствориться в нем полностью. И только сомнения-тираны удерживали от того, чтобы броситься с головой в омут этого желания. Она все еще не верила, что он хочет этого всем сердцем. Ей не нужна была жалость. Джин отчаянно нуждалась в любви, которой никогда не знала. Мужчины всегда хотели ее, но никогда не любили. Да и хотели они ее красивой и беззаботной, но вряд ли хоть один из бывших любовников взглянул бы на нее теперь. Такую женщину невозможно желать — априори.
— Я не хочу, — оттолкнула она его, а затем поднялась на ноги и прошла несколько раз по комнате. — Не хочу так…
— Как — так? — он оказался рядом так внезапно, что Джин вздрогнула, прижимаясь спиной к стене. Рука Майкла уперлась в стену прямо возле ее головы.
Коротко прижавшись лицом к изгибу его локтя, женщина высушила накатившиеся слезы, а потом повернулась к киллеру спиной, желая отойти. Он удержал ее свободной рукой, обнимая за талию.
— Посмотри, — тихо сказал Ройс. — На меня сейчас посмотри.
Сделав над собой усилие, она все же повернулась, чтобы подарить ему полный боли и слез взгляд.
— Ты такая же красивая, — прошептал он. — Безумно привлекательная, желанная…
— Желанная? — прошептала она, не веря собственным ушам. — Майкл, это же…
— Самая желанная женщина, — покачал он головой, не позволяя ей возразить. — Самая любимая, самая чистая…
— Майкл… — зарыдала Джин, толкая его в грудь. — Что ты говоришь, Майкл? Ты слышишь себя?
— Прекрасно слышу и уверен в своих словах, как никогда, — Ройс поймал ее за руки и прижал к стене, лишая возможности двигаться. — Ты пойми,
