— Говори.
— Ты не просто какой-то там рядовой сотрудник службы безопасности. Ты работаешь в гитабрийской тайной полиции. Может, даже, командуешь ею. А все эти бессмысленные вопросы о лорд-магах моего клана?.. Ты просто хочешь замаскировать то, что тебе действительно важно, — вопрос о Фериус Перфекс. О, и я знаю еще одну вещь…
Она поднесла клещи к уголку моего правого глаза.
— Какую же?
Колокол зазвонил в четвертый раз. Теперь — особенно настойчиво. По крайней мере я на это надеялся.
— В этом здании есть кто-то главнее тебя, и примерно через тридцать секунд он войдет в эту дверь. И тогда, готов поспорить, спектакль закончится.
Завера наклонилась ближе и прошептала мне на ухо:
— Ты слишком сильно полагаешься на свой арта валар. — Она погладила меня клещами по щеке. — Кто-то приходил сюда и просил о свидании с тобой. Представитель вашего народа. Уж не знаю, почему его впустили, но в такие дипломатические тонкости я не вдаюсь. Так или иначе человек этот, на мой взгляд, довольно интересный, хотя его вкусы в одежде оставляют желать лучшего. Она слегка… аляповатая, я бы сказала.
Аляповатая?
Она говорит о том, красном!
Когда колокол зазвонил вновь, Завера швырнула клещи мне на колени.
— Он просил, чтобы я оставила свои инструменты здесь.
Ужас накрыл меня с головой, точно волны бесконечного черного океана. Проклятие! Моя идиотская самонадеянность! Почему я решил, что могу блефовать с дознавателем? Чертова Фериус со своей придурочной философией аргоси. И Рейчис туда же! Это он всегда трындит, что надо быть отважным в любой ситуации!
Дверь распахнулась. Свет был таким ярким, что я видел лишь очертания трех фигур, на пороге. Две имели военную выправку охранников. Третья была ниже и шире. И громче.
— Хватит! — провозгласила кредара Джануча заль Гассан. — Ты просила позволить тебе переговорить с юношей, и я позволила. Но это слишком далеко зашло, сервади Завера.
Она сделала акцент на слове «сервади»; очевидно, это был не слишком-то высокий ранг. С другой стороны, Джануча, вероятно, не знала о подлинном звании Заверы.
— Творец, мне обещали два часа с арестованным.
— И ты их получишь, — ответила Джануча. — В другой раз. И в каком-нибудь приличном месте. А еще там будут чай, пирог и наблюдатель — в моем лице. Кстати, за чай и пирог платишь ты.
— Этот шпион джен-теп пытался убить вас, кредара Джануча. Ваша ценность для нашей страны…
— Достаточно велика, чтобы, если я пожалуюсь лордам-торговцам, тебя отправили в какое-нибудь очень неприятное место. Ты свободна, сервади Завера.
Ни на миг не потеряв самообладания, Завера коротко поклонилась и сложила свое имущество обратно в ящик. А потом ушла. Но до этого, приостановившись в дверном проеме, сказала мне:
— Твой арта превис недурен. Но его недостаточно.
«Арта превис» — талант аргоси к восприимчивости. Он позволяет увидеть то, что другие видеть не хотят. Так что, думаю, это был комплимент. Вроде как.
— Эй! — крикнул я ей.
— Да?
— Монета все еще у тебя. — Я посмотрел на двух охранников, стоящих у дверей. — И хорошо бы кто-нибудь вернул мне шляпу.
Завера повернулась на каблуках и улыбнулась почти — почти! — дружелюбно. Вынула монету из кармана и швырнула ей в меня. Она приземлилась ко мне на колени, рядом с клещами.
— Слишком много арта валар — это опасно, Келлен Аргос. С нетерпением жду нашей следующей встречи.
— Да? Ну, может, и я ее с нетерпением жду.
«О, предки! Просто заткнись и не перегибай палку! Ты начал вести себя как белкокот».
Глава 24
КРЕДАРА
Как только Завера и солдаты исчезли, Джануча взяла клещи с моих колен. Подцепила ими монету и опустила ее в карман своего плаща.
— Это мое, — сказал я.
Испытывать судьбу, вероятно, было не очень хорошей идеей. Но когда ваш деловой партнер — белкокот, вы немного устаете от того, что у вас постоянно крадут вещи.
— Полагаю, небольшая цена за то, что я вычеркнула сервади Заверу из довольно длинного списка твоих проблем.
Она была права.
Изобретательница походила по комнате взад-вперед. Иногда она останавливалась и смотрела на меня, словно искала подходящий способ начать разговор. И всякий раз касалась одного из объемистых карманов своего плаща — но не того, куда положила монету.
— Можно я взгляну на нее? — спросил я после нескольких раундов этих прогулок.
Джануча покачала головой.
— Сотокастры запрещены в Гитабрии.
— Я имел в виду птицу.
Она застыла.
— Ты полагаешь, я настолько опрометчива, что ношу при себе такую драгоценность?
— Судя по тому, как ты все время поглаживаешь свой карман, думаю, ты вообще никогда с ней не расстаешься.
Странно, но изобретательница будто бы вздохнула с облегчением. Словно я освободил ее от невидимых оков. Она опустила руку в карман и осторожно вынула свое драгоценное творение. При ближайшем рассмотрении птица оказалась еще более прекрасной. Крылья покрывали сотни крохотных стальных перышек. Лапы, выточенные из бронзы, являли собой тончайшую работу искусного мастера. В каждом суставе виднелись миниатюрные шарниры.
Джануча посадила птицу на плечо и села на стул напротив меня.
— Сервади Завера предупреждала, что от аргоси ничего не утаишь.
— Я не аргоси.
— Нет? Тогда кто ты?
Я пожал плечами — загремели цепи.
— Пленник.
Джануча вздрогнула, словно я ударил ее.
— Я… сожалею, что наша охрана так обошлась с тобой. Но эта маленькая вещица, к сожалению, вызвала большой ажиотаж.
— К сожалению — это еще мягко сказано, — отозвался я. — Ты ведь вообще не хотела показывать птицу.
Джануча вздрогнула и явно напряглась. Птице пришлось взмахнуть крыльями, чтобы сохранить равновесие.
— Почему ты так решил?
— Переводчики, — объяснил я. — В течение всех презентаций они говорили гладко. Но когда ты упомянула лордов-торговцев, возникла заминка.
— Были некоторые разногласия между мной и нашим правительством… относительно того, стоит ли рассказывать о моем открытии и что именно рассказывать.
— Ты не хотела лишнего шума.
Она кивнула.
— Потому что знала, как отреагируют иностранцы.
Изобретательница усмехнулась.
— Нет. — Она поднесла правую руку к плечу, и птица перепрыгнула на указательный палец. — Я боялась, что они будут смеяться надо мной. И над этой пустячной штучкой.
— Полагаю, ты переоценила чувство юмора.
Изобретательница вздохнула.
— Машины. Инженерия. В этом я разбираюсь. Мой муж говорит, что единственный аппарат, который я не могу постичь, — человеческое сердце. Боюсь, он прав.
Она что-то прошептала птице, и тонкие серебряные веки приподнялись, открывая золотистые глаза. Джануча погладила птичку голове, глядя на нее с любовью и печалью.
— Кто мог знать, что хлопанье крошечных крылышек вызовет такой ураган?
«Аргоси», — подумал я, но вслух не сказал. Фериус говорит, что иногда лучше быть тишиной между тактами.
— Делегация дароменской империи потребовала доказательств, что мои проекты не используют для изготовления оружия, — продолжала Джануча. — Глядя на мое изобретение, они видят не чудесную вещицу, а, скорее, меч в руках потенциального противника.
Еще Фериус уверяет, что «молчать» и «не говорить» — не всегда одно и то же.
— А другие делегации? — спросил я.
Изобретательница досадливо поморщилась.
— Мне сказали: представители Берабеска разрабатывают эдикт, объявляющий мою
