— Конечно, я тоже маленький и волосатый, — расслабившись, подыграл Сноу. — Пойдём, что ли, на кухню…
Пока Хоук разогревал обед, старик не сказал ни слова, сохраняя интригу. Едва перед ним на стол опустилась тарелка с едой, он начал — но издалека:
— Скажи, тебя в институте не дразнили из-за цвета волос?
— Да ладно! — удивлённо воскликнул Хоук. — Я заканчиваю второе высшее, а родной отец соизволил спросить, как у меня дела… — Заметив, что собеседник вполне серьёзен, он закруглился: — Нет, нормально. Подумаешь, седой немного, с кем не бывает.
И солгал. Возможно, в Токио никаких проблем не возникало, но тут играли роль два немаловажных факта. Первый — культурная среда. Там каждый второй ходил с клетчатыми висками, зелёными в горошек прядями, а некоторые — и с фиолетовыми чёлками… Второй — друзья. Вряд ли ему бы удалось ввязаться в какую-нибудь неприятность с этими надёжными ребятами.
Но в Америке всё обстояло иначе. Ни друзей, ни культурного оправдания. Ври что хочешь, но нельзя же постоянно говорить одно и то же, и вот он сбился как-то раз… Самое несправедливое было то, что он действительно не помнил, почему затылок и левый висок, в отличие от светло-каштановой шевелюры, седые. Отец не знал — или знал, но старательно скрывал. А вот от недоброжелателей долго прятаться не приходится. Так что слово «дразнили», добродушно подобранное отцом, было самым мягким, чего он натерпелся из-за собственной головы.
— Откуда ты знаешь, что эти существа — демоны? — видимо, поверив, продолжил допрос Сноу.
«При чём тут были волосы, папаш?» — Хоук очень хотел задать этот щекотливый вопрос, но решил, что может проколоться… и отец догадается о чём-нибудь, чего ему знать не следует. Поэтому он честно ответил:
— Не знаю, но как ещё это назвать? Кстати, есть один фильм с моим тёзкой…
— Давай по порядку, пожалуйста, и не отвлекайся, — попросил отец, хотя эта просьба несколько противоречила его воспитательной системе. — Перечисли-ка всё, что тебя напрягает в…
— Ножик.
— Помимо ножика, это я уже понял.
Лаватейн задумался ненадолго, но не потому, что перебирал собственные странности. Можно подумать, батюшка не знает, что его чадо немного не от мира сего? Несколько лет назад его это не беспокоило…
— Татуировка на левом бедре… — он похлопал себя по ноге, представляя извилистый узор с непонятными ему буквами и узорами. — Зверюшки эти забавные, демоны, извиняюсь… Кстати, их никто не видит, ты заметил? Молчу-молчу, не отвлекаюсь, так, ещё ножик. Фиг его знает, откуда взялся. Странные сны… — тут он осёкся. Мало ли, кому что снится. Было бы ещё нормально, если бы он по ночам вспоминал своё прошлое, так нет — преследует ощущение полёта. Не вниз, не вверх, а вперёд: над лесами, реками, городами, горами.
«А когда я просыпаюсь, адски болит спина, но об этом тебе знать не обязательно», — закончил он про себя.
— Ага… Кажется, я могу тебя поздравить, — довольный его ответом, сказал Сноу. — Что за татуировка, говоришь?..
— Змейки там всякие, хотя эти спирали больше на дым похожи… RSA-1 написано. — Хоук инстинктивно потянулся за чашкой воды, увидев, как побледнел отец. — Ты чего? Нехорошо?
— Да нет, прекрасно, — рассеянно улыбнулся тот, откидываясь на спину стула. Хоук быстро передумал насчёт воды. Какое-то это всё показное… — Мда, ну и повезло… Я даже не рассчитывал. Но теперь многое становится понятным. Хотя и не всё… — закончив бормотать себе под нос, он спросил: — Как думаешь, что это значит? Попробуй не сосредотачиваться на этой мысли, ты должен вспомнить сам.
— Хватит ломать комедию, папаш, — подыгрывать не хотелось. — Ты это знал ещё шесть лет назад, или сколько там прошло…
— Да ты что? — воскликнул Сноу. — Неужели я так плохо удивился?
— Если бы Колосс Родосский вскинул бровь, и то было бы правдоподобнее, — вежливо ответил Хоук. — Так что избавься от этой своей таинственности, пожалуйста. Мусорка знаешь где.
— Но всё-таки, — не сдавался батюшка, — попробуй вспомнить. Не знаю, оттолкнись от снов, от ассоциаций…
— Как будто ты не знаешь, что это невозможно. — Кто бы этим ни занимался, а голову ему опустошили изрядно — Хоук не сомневался, встреть он на улице любовь всей своей жизни, которую забыл, даже бровью не повёл бы. Прямо как Колосс. — Если нечего сказать, рекомендую говорить правду…
— Это была ложь во благо, — сдался Сноу. — Некоторых вещей лучше до поры до времени не знать, а подвергать тебя опасности…
«Неожиданность-то какая! И от кого же я всё время это слышу?» — на этот раз ему удалось промолчать.
— Уже ближе, — подбодрил он. — Давай, сколько мне осталось?
— Да нисколько, — обиделся батюшка и исправился: — То есть, не осталось. То есть… Тьфу на тебя, чудо в перьях! Жить будешь!
— Спасибо, пап… особенно мне понравилось начало…
— Хватит отвлекать, я только сосредоточился. Если я скажу, что существуют другие миры, ты удивишься?
— Нет, это уже широко известно.
— Хорошо… если я скажу, что, помимо людей, есть другие высоко развитые организмы?.. Так… — Сноу махнул рукой и вытащил из-за пазухи тоненькую папку, озаглавленную «Дело Анны Браун. Сокращённое. Копия №4». — Непонятно — спрашивай. К сожалению, про твой отряд, как они это называют, информации нет.
Хоук справился быстро — такое ощущение, что редакторы сокращали текст вплоть до запятых. Имена детей и сотрудников так называемого Red Sky были скрыты по каким-то там соображениям, о которых они в универе и понятия не имели, фигурировало только имя главной злодейки.
— Я должен быть в ужасе или в шоке? — осведомился он, возвращая папку. Отец мотнул головой, мол, оставь себе.
— Не должен, но всё-таки… я думал, ты хотя бы удивишься.
— О других мирах известно года с двадцатого, ну, может, с двадцать первого, — пожал плечами Лаватейн. — В городе только об этом и болтают. Правда, здесь, в Токио как будто стеснялись… О нечисти в основном слухи, но один чувак мне показывал фотографии, ему я верю… Если ты сейчас скажешь, что я один из этих детей, что ж, по возрасту вполне подходит. Память всем стирали? Было бы логично…
— Нет, — осторожно ответил батюшка.
— Вот это уже
