— Хочу лапши, — убитым голосом сказала Энджел, покачиваясь на пятках. Она первой выбралась из такси, и пока парни расплачивались с водителем, стояла на пустом утреннем тротуаре, вдыхая колючий утренний воздух. — Три больших плошки горячей острой лапши с морепродуктами.
— Тебе бы отдохнуть перед лапшой, — заметил Эйден, неодобрительно смотря на её перебинтованную голову. Будь его воля, девушка осталась бы в Хьюстоне как минимум на несколько дней, примотанная к постели заботливой медсестрой. — Не нравится мне эта травма.
— Спасибо, умеешь подбодрить… — Энджел нахмурилась. — Так. Это у меня с головой проблемы или у вас? Почему мы не доехали хоть до центра?
— Были бы деньги, — пожал плечами Эйден, — доехали бы и до дома.
Любая опытная организация, выбирающаяся из города более чем на сутки, предусмотрительно рассчитала бы финансовый запас. Сверхъестественная спецгруппа со словами «опыт» и «предусмотрительность» длительного знакомства не имела.
Потоптавшись на тротуаре, они осмотрелись. Спящий рабочий район, как домой ехать — непонятно. Кайл десять минут колдовал над рацией, тщетно пытаясь её возродить, потом хорошенько обругал всех в радиусе пяти метров и по-человечески воспользовался мобильным. Хоук примчался так быстро, что никто не успел пошутить про реактивную ракету.
— Вы великолепно смотритесь на фоне завода по производству гвоздей! — воодушевлённо кричал шеф, идя к ним по пустой улице от светофора. — Если что, переведу всех сюда…
— Ты всё-таки прилетел? — не поверил Эйден.
— Да прям. Машина за углом… Чем раньше вернёмся, тем лучше, — объясниться Лаватейн не успел, поскольку Энджел хлопнулась ему на грудь и принялась каяться:
— Я сломала рацию, которую ты просил не ломать!
— К чёрту рацию, ты чуть голову не сломала, — взволновано отозвался шеф и поцеловал её в лоб. — Больше никогда так не делай, хорошо? Можем ехать?
— Хотелось бы оставить всех в больнице, но ты намекаешь на что-то срочное… — Картер пожал плечами. — Если по дороге кто-нибудь умрёт, я не виноват.
У них с Энджел завязался спор, кто первый отключится, очень увлекательный с медицинской стороны.
— Я красавица? — спросил Кайл, во всей красе демонстрируя побитое лицо. — Только честно.
— Женился бы, — фыркнул Хоук. — С таким личиком и на макияж тратиться не нужно…
— Спасибо. Я не буду говорить, как хочу на завтрак в постель средний латте и стаканчик шоколадного мороженого из МакДональдса, ты вряд ли в состоянии удовлетворить мой запрос.
— Твой латте в машине вместе с мороженым, — доложился шеф. — Думаешь, у меня бы хватило смелости приехать к вам без еды?
В этот решающий момент разукрашенное лицо Фабиана можно было назвать счастливым.
***
У них не было времени на отдых, поэтому машина вырулила на оживающее после ночи шоссе и сразу покатила в сторону центра. На заднем сиденье само собой образовалось кафе. Разобрав соки, чай и кофе, ребята молча наслаждались относительным спокойствием.
На мосту была пробка: автомобилям никак не удавалось пробиться вперёд из-за невидимого затора на спуске. Время постепенно приближалось к утреннему часу пик. Хоук нетерпеливо барабанил пальцами по кожаной обивке руля и постоянно выглядывал в окно.
— За нами следят? — спросил Эйден, наблюдавший за ним.
— Возможно… — пробормотал шеф и объяснил: — Дело оказалось более запутанным, чем я думал. Надо срочно рассказать Шону, но во время совещаний нельзя ему звонить. Это, собственно, связано с теми же интервентами.
— Но они и вправду странные, — протянул Кайл, царапая ложкой дно стаканчика. — Кандинский сказал, что полагается на тех, кто должен его поймать. Он что, ищет среди нас союзников? Против кого мы тогда боремся?
Хоук обернулся к нему и слушал внимательно.
— И? Продолжай…
— Может, это из-за того, что мы нечисть? Русский медвежонок в конце ляпнул что-то типа «был рад унюхать брата»… это он мне, прикиньте…
— Кажется, он спутал тебя с оборотнем, — почему-то смущённо пояснил Хоук. — Впрочем, неважно.
— Окей, но мы ведь не знаем, зачем они хотят сорвать совещание, ведь так? Может, они хотят помочь президенту и предотвратить что-то ещё, а мы наоборот мешаем. Тогда получается…
— Что-то, о чём нам не сказали, — задумчиво добавил Лаватейн и коротко рассказал им о взломе. — Они тонко намекают, что мы охотимся не за тем. И как интервенты могут быть осведомлены больше, чем правительство? Мы остаёмся в дураках…
— Кандинский, — подсказал Эйден. — Пока он кажется тем, кто знает больше всех. Можно пробить его по базе данных? Теперь мы знаем имя и лицо.
— Можем, ноутбук в кармане сиденья, достаньте, пожалуйста…
Наконец мост ожил, машина сдвинулась с места. Вырвавшись на относительно пустой отрезок дороги, Хоук резко увеличил скорость. Судя по всему, им действительно следовало поспешить.
— Юрий Васильевич Кандинский, двадцать семь лет, родился в Санкт-Петербурге, живёт в Москве, — читал Эйден, держа ноутбук на коленях. — Отдел исследовательской лаборатории нечистой силы в Москва-сити… Так он боевик или учёный?
— Он псих, — любезно ответил Кайл.
— Не знаю, но, кажется, могу спросить у его начальника, — улыбнулся Хоук. На светофоре он достал мобильник из нагрудного кармана рубашки. — Если я не ошибаюсь, этот отдел возглавляют почётные члены Совета Генералов. Другими словами, наши друзья.
— Если они так же сильно тебя любят, как генерал Лестер, лучше не звони, — посоветовала Энджел.
***
Десятый мир,
Российская Федерация, Москва, Москва-сити, башня Меркурий
2024 год
Герман Борисович Князев отвернулся от окна. Потрясающие виды из башни не радовали глаз уже года два. Свой кабинет тоже не был похож на райские кущи, но Герман Борисович предпочитал находиться лицом к нему. Поставив кресло спиной к окну, он раскрыл ноутбук: в разных углах экрана висели заметки о текущих делах, а по центру — отчёт Тамары о пропавшем командире.
«Дурак ты, Юрий Васильич…»
Вместе с командиром исчез и его оборотень. У Германа Борисовича было много различных подозрений, но Кандинский был тем сотрудником, о котором он, по собственному упущению, знал меньше всего. Слишком умён и слишком неразговорчив: плохое сочетание для подчинённого, ещё и в такой организации, где любые недомолвки могут обернуться катастрофой. Работал Кандинский более чем хорошо, разрабатывая по странной хреновине в неделю (Герман Борисович не забивал голову дурацкими названиями), и отпускать его на четыре стороны ни в коем случае нельзя.
Если он что-то задумал — не обязательно во благо отдела, страны или мира.
Если он что-то задумал — неважно, что именно —
