— Я рано пришла, — с достоинством отозвалась Кара, не вставая с места. — А ты опять курил.
— Курил, да… И ещё бы покурил, но там преподы как повалили, — поделился Илья, плюхаясь рядом.
— Тебе нельзя курить при Мечникове?
— Нет, я с ним сегодня курил два раза, но твой курсовик меня настораживает больше…
— Чего? — возмутилась Кара и пнула его ногой. — Ты мне сейчас разонравишься, Калин! За Барсова и двор…
— Да я не говорю, что он мне не нравится, — попытался защититься Илья, — просто курить при нём было бы неловко! Такой, знаешь… святой, что ли…
Ага, святой. Кара тоже так думала, пока не увидела, как Максим Сергеевич распинает Стаса. Стас был морально растоптан в мелкое крошево, при этом Барсов ангельски улыбался, сцепив пальцы в замочек, и можно было подумать, что они обсуждают погоду.
Перемыли косточки преподам и, конечно, Станиславу Павловичу, и побрели в буфет. Сам буфет, ясен пень, не работал, но студенты исправно питались в автомате. Там можно было при должной удаче набрать себе полноценный ужин, чем ребята и занялись — сэндвичи, холодный чай и мармеладка, стоящая как целое состояние. По студенческим, конечно, меркам.
Вообще-то, это было свидание. Об этом знали: охранник, гардеробщица, Мечников, Барсов, почему-то Геннадий Прянишников, но уж никак не эти двое. Для свидания Кара с Калиной были слишком неромантичны: то есть, оба совершенно спокойно признавали, что нравятся друг другу с первого взгляда, вот тебе искра, буря, безумие, вот тебе номер телефона, и всякое такое. Но то, что должно было быть свиданием, больше походило на деловую встречу с параллельным перекусом.
— Как же они меня достали! — распалялся Калина, воинственно размахивая остатком сэндвича.
— Кто, преподы? — участливо спросила Кара, едва не пролив холодный чай: банки она открывала, мягко говоря, хреново.
— Нет, эти-то как раз наоборот, — староста историков мотнул головой и поправил очки. — К четвёртому курсу понимаешь, что преподы — единственная отрада в этом чёртовом универе. Особенно годные преподы, ну, ты понимаешь. А вот одногруппники…
— Чего они?
— Бесят. Одному надо задницу прикрыть, потому что он побежал за сигаретами в киоск и торчал у киоска полторы пары, другому — потому что он забыл домаху для Мечникова, а в таком случае можно вообще не приходить, третьего надо разбудить в семь вечера, чтобы он начал писать эссе — как сели мне на шею на первом курсе, так и не слезают, — в сердцах ответил замученный староста. Кара выронила бутерброд. Она всё-таки влюбилась. — А твои как?
— Зло, — пробормотала Кара, пытаясь сосредоточиться на своих, ставших неожиданно такими далёкими. А карие с рыжеватыми огоньками глаза за стёклами очков — близкими. — Знаешь, они весь семестр ничего не делают, а потом та-ак удивляются, что баллов нет! И начинается — Кара, дай то, Кара, дай сё… А я им — а кару небесную не хотите?
Калина почувствовал то же самое, но о том, что это — то же самое, он знать не мог. Второкурсница с социологии, кажется, была его потерянной родственной душой.
Они так бы и сидели друг напротив друга, ругая безответственных одногруппников, если бы охранник не начал выключать свет и выгонять народ из помещения. Выйдя на улицу, новоявленная парочка остановилась напротив пылающего неоном торгового центра, что был строго напротив универа.
— Кара, — Калина взял её за руку, — фонари прекрасны сегодня.
— Какие нахрен фонари, — пробормотала Кара.
— Мы в мегаполисе, забудь о звёздах, — деловито рассудил Илья. — Так вот…
— Да, фонари прекрасны, — не стала спорить она.
— А знаешь, кто ещё прекраснее?
Сердце Кары забилось в десять раз быстрее.
— Кто?..
— Мечников, — прошептал Илья.
Спустя полторы секунды староста получил ощутимый пинок под коленку.
— А я сказала, Барсов! — хрустнув костяшками пальцев, объявила Кара…
***
Они встретились в учительской, делая вид, что не знакомы. Максим Сергеевич выслушивал жалобы декана — Олег Рудольфович сокрушался, что он пропустил вчерашнюю конференцию, и гадал, кто же в этом виноват. Мечников пил кофе, сидя на подоконнике, и ленился идти на свою пару. Ирина Арсеньевна полулежала в кресле, мучаясь жестоким похмельем, и стонала в ухо своему декану: Сова (имени его никто не помнил, спасибо Дуолинго) никак не мог понять, что ну не пойдёт Ирочка сегодня на работу, и то, что она уже пришла, не значит, что Ирочка здесь — Ирочка не здесь, оставьте её в покое… Ещё присутствовали деканы философского и филологического факультетов: Борис Борисович, неожиданно бодрый, пытался объяснить какую-то мудрёную концепцию Любови Серафимовне. А Любовь смотрела на него с ненавистью, не оставляя бедняге ни веры, ни надежды.
Постепенно преподаватели разбредались по своим местам обитания — кафедрам и прочим Марианским впадинам университета, и можно было быстро поговорить.
— Ирина Арсеньевна, пожалуйста, следите за Стасом, — напомнил Максим Сергеевич.
— Я всё помню, — печально сказала ведьма, глядя на него больше тёмными кругами под глазами, чем самими глазами. — Я прицепила на него магического жучка.
— Отлично! — восхитился Мечников. — И что он делает, следит за каждым шагом?
— Нет. Он жужжит, — ещё тише отозвалась Ирина Арсеньевна. — Мужчины, я вас очень прошу — уйдите…
Мужчины послушно ушли. Мечников хотел было свалить в библиотеку, но Максим Сергеевич сграбастал его за локоть и потащил в аудиторию.
— За что?
— За то, что я не буду больше вести за тебя пары.
— Да, точно, я ж хотел посмотреть на Калинина, — припомнил историк, почёсывая щетину и неохотно плетясь на нужный этаж. — Если они всё-таки встречаются, я могу считать себя свахой?
— «Ты»? — закатил глаза Максим Сергеевич. — А кто первый заметил…
— Хорошо-хорошо, ты тоже, Барсик… Убери когти…
На подходе к аудитории, убедившись, что Мечников уже не слиняет, Максим Сергеевич почти ушёл, но тут же остановился — мощнейшая волна негативной энергии с каким-то арктическим холодом едва не сшибла его с ног. Повернувшись на каблуках, он осторожно заглянул в кабинет. Помимо привычного мертвеца, сидевшего на задней парте и никому не мешавшего…
Чёрт возьми.
Оконные стёкла были залеплены плотным серовато-синим ватманом, который колебался и дрожал. Присмотревшись, Максим Сергеевич понял, что это не ватман, а очень густая полоса серо-синих жуков.
На обратной стороне так выглядели мёртвые светлячки, которые уже однажды указали путь и выполнили своё предназначение. Они прекращали излучать мягкое золотистое свечение
