— Ирина Арсеньевна, — в том же тоне отозвался Барсов, подперев щёку рукой и так же загадочно глядя на рыжую ведьму. — Я не знаю, зачем вы пытаетесь меня усыпить, если я и так планирую это сделать.
— Усыпиться?
— Самоусыпиться.
— Филфак вас возненавидит, — хмыкнул Мечников, потирая пострадавшую лапу.
— Ну-у, я хотела помочь, — смутилась Ирина Арсеньевна, и на её по вся дни бессовестной физиономии это выглядело почти мило. Максим Сергеевич равнодушно пожал плечами и через какое-то время честно заснул, прижавшись к стене. Под присмотром Булки ведьма с историком раздобыли старый плед и аккуратно накрыли им хозяина квартиры, благоговейно умиляясь.
— И всё-таки, зачем? — Мечникову пришлось вызвать в памяти самые печальные и скорбные воспоминания, чтобы понизить голос, потому что он этого физически не умел.
— Я не совсем соврала. Проход на обратную сторону — это сильная магия, но в то же время не требует особенных усилий, — вполголоса заговорила Ирина Арсеньевна, сгребая под себя оставшиеся недоеденные салатики. — А то, что вы видели сегодня — это… ну, представьте себе, что есть огромное здание. Войти в главную дверь и оказаться внутри — просто. Но пробраться в одну из сотен потайных, причём так, чтобы никто снаружи не заметил подвоха, — в несколько раз сложнее. И я не думала… — ведьма пожала плечами, почему-то покосившись на смиренно кушавшую Булку. — Я не думала, что такое вообще возможно. Но через остановку времени и места… Вы же заметили, что снаружи никто не двигался?
— Да вообще окаменели.
— Вот и я о чём! Это не невозможно, но я думала, что цена высока! — теперь Мечникову приходилось пинать её под столом, чтобы дамочка не повышала голос. Уйти в соседнюю комнату они так и не догадались. — А он просто… просто спит!
— Зато задолбался, как грузчик после смены, — пожал плечами историк.
— Ты не понимаешь! — возмутилась Ирина Арсеньевна. — Я, конечно, поняла, что Максим Сергеевич… То есть, я ни фига не поняла, но это не отменяет того факта, что Максим Сергеевич…
— Что Максим Сергеевич дрыхнет, а ты разоралась, — терпение лопнуло, и он таки вытолкал эмоциональный элемент за дверь. В конце концов, нельзя же так бессовестно мешать двум хозяевам квартиры есть и спать!
Раздвигать диван они откровенно побоялись, а других предметов, на которые можно сесть, лечь или хотя бы подышать, в комнате не нашлось. Хлама здесь было в разы больше, чем в коридоре. На кой чёрт Барсову старые маятники, неработающие часы, коробки, газеты трёхлетней давности, банки, склянки и прочие гаджеты, Мечников даже узнавать не хотел. Судя по круглым глазам Ирины Арсеньевны, этот барсовский бзик не имел отношения к магии…
— Я просто хотела сказать, — зевнула ведьма, аккуратно плюхаясь на неразобранный диван, — что Максим Сергеевич — очень сильный маг… Ты вообще, кстати, понимаешь, что происходит? Человек, как-никак…
— Самое ужасное, что я правда вас понимаю, — проворчал Мечников, пристраиваясь рядом и запрокидывая голову на подушку. — Слушай, по законам жанра у нас с тобой должен быть бурный секс на чужом диване.
Ирина Арсеньевна согласилась, что всё идёт по плану, и через полминуты они самозабвенно храпели, в неудобной позе полусидя на захламленном диване…
========== 8. ==========
Шли дни и даже недели. Ничего магического не происходило, Илью больше никто не пытался сожрать, а Станислав Павлович косячил, как в последний раз.
В понедельник он перепутал две аудитории и поместил семинар по социологии в лекционную аудиторию, а лекцию по философии — в маленькую, семинарскую. Естественно, во втором случае никто не влез.
— Борис Борисович, разберитесь, пожалуйста, — попросила Кара за однокурсников. Однокурсники застряли в дверях и помочь ей не могли.
— А зачем? — удивился Борис Борисович, и мохнатые брови философа от удивления выползли за пределы лба. Ну, почти. — Мы как раз проходим фатализм. Так, значит, решено судьбой…
— Так решено не судьбой, а Станиславом Павловичем, — раздался знакомый голос, и Кара с радостью увидела Максима Сергеевича среди чуточку расступившихся однокурсников. — Борис Борисович, давайте просто поменяемся кабинетами, не дожидаясь этого изверга.
Борис Борисович колебался. То ли он пытался понять, одно ли лицо судьба, изверг и Станислав Павлович, то ли решал, вправе ли Максим Сергеевич так распоряжаться аспектами бытия. Наконец пришёл к выводу, что вправе, и величаво посторонился.
— Прошу… Если вы думаете, что материя вселенной от этого не поколеблется…
— Я ей поколеблюсь, — обнадёжил Максим Сергеевич, одновременно разруливая студенческую пробку в дверях. — Мало не покажется.
После этого неразрешимая ситуация разрешилась, студенты были успешно размещены в подобающих кабинетах, а Максим Сергеевич обрёл уважение Бориса Борисовича, что ему было нужно, как собаке — пятая нога.
Во вторник Станислав Павлович едва не довёл до ручки Геннадия Прянишникова — вечно пребывающий за кадром, но от того не менее живой человек, Геннадий пострадал от опечатки в приказе. К отчислению приговорили Антона Сергиенко, но напечатали Геннадия Прянишникова.
На отчаянный вопрос юного философа, какой частью тела нужно было печатать, чтобы так промахнуться, не смог ответить даже Борис Борисович.
А что было в гуманитарном корпусе в среду, Максим Сергеевич не знал, поскольку ехал к чёрту на рога — в другой корпус, обитель биологов и физкультурников.
— Простите, Станислав Павлович, за бестактность, — накануне допрашивал социолог, назойливо возникая в тех местах, куда собрался пойти составитель расписания, — но как вы себе это представляете? Я должен за десять минут переместиться из одного корпуса в другой и после этого ещё и прочитать лекцию?
Когда Стас был доведён до белого каления (эмоциональный критерий, качественно отличающийся от приведённой выше «ручки»), он в сердцах перечеркнул расписание и заявил:
— Как хотите, Барсов, как хотите! Кверху… ногами! Я переставил вас на третью пару, теперь у вас будет пятьдесят минут на дорогу, довольны?
— Туда ехать два часа! — сорвался Максим Сергеевич. — Я вам что, волшебник?!
Проходящий мимо Мечников заржал так, что пролил кофе, и больше Максим Сергеевич об этом не шутил. У него вообще складывалось впечатление, что шутить доведётся на собственных похоронах, так как добраться до нужного корпуса в нужное время было нереально.
Связавшись с директором института, или деканом факультета, или руководителем учебного процесса… короче, с человеком, который мог устроить ему головомойку на законных основаниях, волшебник несколько
