Она прислушалась к звукам извне, прищурилась, но продолжила говорить:
— Зайдите в любую социальную сеть, обратитесь к любому гуманитарию. Что он вам скажет? Филфак — ничто, филфак — бред душевнобольного. Ни рыба, ни мясо: ни лингвистика, ни литературоведение. Так-то вы все его представляете! Никому из вас, жалкие смертные, не понять уникального синтеза этих наук! И этот синтез есть филфак. Только мы смотрим сразу в две стороны… — Так вот почему она косоглазит, подумала Кара и едва не рассмеялась в голос. — Только мы видим истину! — Вот тут икнул Геннадий Прянишников. — Все шутят, что после филфака работать можно лишь в Макдональдсе. Знаете, кто на самом деле работает в Макдональдсе?
Студенты испуганно вытаращили глаза. Несмотря на весь ужас ситуации, каждый боялся услышать про свой факультет. Любовь Серафимовна оскалилась:
— Неудачники работают в Макдональдсе. Там место всем вам, но никак не элите гуманитарного факультета. И не только гуманитарного! Как только я расправлюсь с вами, я пойду дальше. Следующий на очереди — спортивный факультет… Эдуард Иванович Стразов, их декан, гипнотизёр высшего уровня, потомственный колдун. Он держит в страхе всё Новокосино! Он на моей стороне. Все спортсмены подчиняются Стразову, а Стразов постепенно заколдовывает их, подчиняет своей, а значит — моей воле… Они уже начали читать книги. В спортивном корпусе появилась библиотека. Это значит, что я на правильном пути — на правильном пути сам филфак.
Любовь Серафимовна посмотрела на них левым глазом сверху вниз — правый обшаривал глубины спортзала.
— Вы слишком далеко зашли, и вас уже не обратить. Что ж, остаётся лишь один выход — уничтожить… бесследно. Это станет символом бесславной кончины ваших факультетов.
— Философия будет жить вечно! — неожиданно звонко выкрикнул Геннадий Прянишников и бросился с кулаками на Любовь Серафимовну.
— Стой, дурачок! — завопила Кара, но было поздно. Философа отбросило к стене, и он рухнул на маты.
Историки даром времени не теряли: пока Любовь Серафимовна отвлеклась на Геннадия, Илья с Миханом переглянулись и метнулись к кабинету физрука, где находилась масса полезных вещей. Они успели добежать до гимнастических палок, которыми можно было с успехом отколошматить декана филфака, не будь у неё демонических рогов… Не вышло: парни повторили судьбу Геннадия.
— Из-за пола щадить не буду, — предупредила, шипя, Любовь Серафимовна, нависая над сжавшимися в два комочка Яночку и Кару.
— Тогда я тоже! — грудным голосом возвестила с порога Ирина Арсеньевна Окунь. Кара радостно выдохнула: они были спасены!
***
Максим Сергеевич видел, как ведьма борется с деканом филфака, Мечников отеческими оплеухами приводит в чувство развалившихся на матах студентов, а девушки благоразумно отходят по стеночке. Все такие молодцы, может, обойдётся без него? Было бы просто замечательно…
— Я знал, что вы начнёте действовать перед сессией, Барсов, — раздался голос за его плечом. Обернувшись, волшебник увидел Стаса. Составитель расписания был, как всегда, противным и злобным, но сейчас ещё и опасным: чем ближе Владыка к проводнику, тем более неконтролируемым для собственного сознания становится проводник.
— «Перед сессией», Станислав Павлович, понятие растяжимое. В студенческой жизни, — усмехнулся волшебник, — есть два периода: до сессии и после сессии. Причём они часто смешиваются, казалось бы, вроде только что сдал, а вот — снова сдавать…
— Не философствуйте, вы не Геннадий, — одёрнул его Стас. — И даже не пытайтесь что-то сделать со мной! Я на эти ваши штучки не куплюсь! Я под защитой. И вообще, смотрели бы лучше за студентами…
— Вы бы помолчали… Яна, Карина, вы в порядке?
— Да, — почему-то шёпотом сказала Кара, держа за руку подругу и выбираясь в более-менее безопасный коридор напротив спортзала. — Максим Сергеевич, пожалуйста, не обижайте Станислава Павловича! Он не хотел, она его использовала!
— Посмотрим.
Максим Сергеевич даже не стал предлагать им бегство: девочки явно не оставят безумную компанию, но и задерживаться в спортзале им опасно. Что ж, терять почти нечего… Почти. Максим Сергеевич закатал рукава и парой изящных жестов обездвижил Стаса, заставив того осесть на пол. Пока составитель расписания бессильно ругался, волшебник велел:
— Девушки, у меня для вас задание — присматривайте за этим… униженным и оскорблённым и ни в коем случае не суйтесь в зал. Если расколдуется — кричите мне, но он не должен. Ваших возлюбленных мы вернём в целости и сохранности.
Студентки кивнули и сели караулить Стаса: им было, что друг другу сказать. Максим Сергеевич вздохнул и перешагнул через порог спортивного зала.
Картина неутешительная: Геннадий, Илья и Михан не могли прийти в себя от простой оплеухи, ведь удар, заставивший их лишиться сознания, был вовсе не таким простым. А от битвы Любови Серафимовны и Ирины Арсеньевны осыпалась штукатурка и летали разные предметы, так что бессознательным парням могло прийтись худо. Мечников оттащил их на самый дальний мат, соорудил из гимнастических ковриков подобие защитной стены, а сам сидел рядом и тормошил физрука, который тоже никак не хотел просыпаться.
Максим Сергеевич видел, как историк игнорирует сыпавшиеся со всех сторон предметы и обломки и, следовательно, возникающие от них синяки, и упрямо прикрывает студентов и физрука. Мрачная решимость простого человека, который просто попал не в свой мир…
— Сделай что-нибудь! — проорал Мечников, поймав его взгляд. — Какого… ты просто стоишь и… Барсов!
— Я делаю, — откликнулся Максим Сергеевич. — Ещё одну минуту…
Этого должно хватить. Раньше он просто не сможет сдвинуться с места. Волшебник ещё раз проверил, кто где находится: девушки караулят Стаса, парни и бесчувственный физрук под присмотром Мечникова, Ирина Арсеньевна дерётся из последних сил. Они договорились ещё по пути, кто выигрывает время, а кто действует по-настоящему, но Максиму Сергеевичу всё равно хотелось, чтобы никто больше не страдал. Увы, это противоречило не только плану: поменяйся они местами, и Любовь Серафимовна сразу заметила бы подвох.
Рыжие волосы ведьмы липли к лицу, дыхание сбилось,
