— Всё-таки не идёт тебе твоё имя, Морячок, — обратился к коту Марсель. — Я б по-другому назвал.
— А тебя не спрашивали… Должны были назвать Моряком, отзывается на Моряка, никаких проблем.
— Должны были. Но не назвали. Как странно иногда поворачивается жизнь!
— Ну, в этом-то ничего странного нет… — Алва одним эргономичным жестом сгрёб со стола все нужные бумаги и пошёл к выходу, свободной рукой сдёргивая с вешалки пальто. — Покорми Моро, раз пришёл.
— Я-то покормлю, но это не значит, что он поест, — услужливо ответил Марсель. — Хорошего дня, ваша светлость господин проректор.
***
Квентин прислушался к шагам и голосам снаружи. Валме пришёл после первой пары, значит, скорее всего, он заставит Рокэ посмотреть на часы и вернуться на свет божий, а заодно зайти к Дораку. Самое время заварить кофе. Неспешно работая над напитком, председатель отдела кадров напевал себе под нос какую-то старую, всеми забытую песенку. Настроение было хорошим, запах кофе — манящим. Что бы там ни говорили врачи, это определённо напиток богов.
Успеет он поговорить с Алвой о деле или нет, от Квентина не зависело, поэтому он не беспокоился и не готовил речь. Ничего не зависело даже от грядущего интервью с ректоратом ОГУ, которое покажут по всей стране. Казалось бы, мероприятие важное, но к нему Фердинанда готовили давно и упорно, и весь преподавательский состав уже был вышколен, словно какая-нибудь армейская часть. Если кто-то придерётся, тогда посмотрим, а раньше времени переживать нечего.
Причины любого недуга следует искать сначала внутри, а уже потом — снаружи. То же касается университета, во всяком случае, в его нынешнем состоянии…
— Войдите, — отозвался председатель на лаконичный стук в дверь. — Рокэ, вы так характерно стучите…
— В отличие от того же Валме, я хотя бы стучу, — отозвался первый проректор ОГУ уже из любимого кресла. — Ваша речь, она же — речь господина ректора. Править будете?
— Нет, не вижу в этом смысла. Вам с корицей?
— Без.
— И я так думаю, — пробормотал Квентин. — В последнее время приправы меня раздражают. Они сбивают с толку и уводят от дела.
— Если это метафора, приберегите её для литераторов. И кофе приберегите тоже, Квентин.
— Очень трогательное беспокойство, но без этой чашки я не смогу с вами разговаривать, — Дорак занял место за столом и, расставив чашки, взялся за первый лист. Как всегда, безупречный слог, каждая пауза на своём месте. — Да, думаю, от этого совещания даже если что-то и рухнет, то не смертельно. Как вы находите наших новых коллег?
— К их радости, я пока никого не нашёл, — отозвался Алва. — Но за Эпинэ ручаются госпожа Алати и госпожа Ариго.
— Вам этого достаточно?
— Мне достаточно того, что Эпинэ признал пёс Валме.
— Где-то тут я должен укорить вас за беспечность… — пригубив полчашечки своего кофе, Квентин дочитал речь до конца и удовлетворённо улыбнулся. — Блестяще, впрочем, это вы и сами знаете. Вернёмся к Эпинэ. Нужно прощупать почву и определить, насколько легко он поддаётся чужому влиянию и сколькими знакомыми уже обзавёлся. Не думаю, что сам по себе он будет опасен…
— Сами по себе в этом университете опасны разве что Готти или вы. И то на одного найдётся Валме, а на второго — кофе.
— Или Ракан, — напомнил Квентин, игнорируя намёки на кофеин. — К слову, сыну Окделла каким-то чудом удалось пройти, — председатель сделал паузу на ответ, но Рокэ не счёл нужным что-то добавлять, только пожал плечами. Конечно, он и сам отлично знает, кому что удалось — все списки и большая часть документов проходили через руки администрации, и если за остальных коллег Дорак поручиться не мог, то насчёт Алвы был уверен: документы не просто проходили, а были внимательно прочитаны и приняты к сведению. — Я правильно понимаю, вы уже решили, что с ним делать? Мальчику дома неслабо промыли мозги.
— Я должен что-то делать? Кем бы ни был юный Окделл, он всего лишь один из студентов и даже не историк. — Рокэ одним глотком прикончил чашечку, на которую уже нацелился Квентин. — Пока он ничего не натворил, мы и не пересечёмся.
— Вы уже, — вежливо сообщил Дорак. Проректор вскинул бровь.
— Дайте угадаю, я чуть не сбил его на шоссе?
— И кто знает, чем бы это обернулось, если бы сбили… Я не ждал от вас иного ответа, Рокэ, но не все ниточки в наших с вами руках. Вернусь к Ракану. Это становится болезненным вопросом, и мне сообщили, что он уже пару раз беседовал с Окделлом. О чём, мои осведомители не разобрали, но сам факт — разговор состоялся. У парня как будто едет крыша, если Ракан ещё не выкинул из головы идею о митинге, Окделл, помня об отце, может схлопотать эту заразу. Или какую другую…
— Как поэтично, — заметил Алва, — мы говорим о студенческих волнениях, как о грядущей мировой революции. Было бы более реалистично, не оставайся в центре событий два-три человека из нескольких тысяч…
— Не будьте легкомысленным. Упускать их из виду нельзя, особенно сейчас.
— Вот вы и не упускайте, — уходя, Рокэ отобрал у него кофейник.
— Я всё понимаю, — окликнул председатель, — но не заставляйте меня страдать от жажды.
— Пейте воду, Квентин, — любезно отозвался Рокэ и закрыл дверь.
***
Марсель скептически посмотрел на господина первого проректора. Ушёл с бумагами, вернулся с кофейником, одно пальто уцелело. Лепота!
— Пригодится, — объяснил Рокэ. — Покормил?
— Покормил. — Марсель для пущей убедительности ткнул пальцем в ту сторону, где стояла мисочка Моро: она была с тщанием вылизана и теперь блестела. — Неужели я дожил до того дня, когда твой кот ест из моих рук?! Жизнь прожита не зря! Погоди, ты ходил к Дораку, чтобы стащить его кофейник?
— К сожалению, мне пришлось стащить ещё и кофе, — поморщился проректор, оставляя на столе похищенную ёмкость и снова собираясь уходить.
— Ты бережёшь сердечко Дорака больше, чем сам Дорак, — заявил Валме.
— Кто-то должен.
— Неубедительно… Кстати, ты же теперь свободен? Как насчёт часиков шести… — Марсель осёкся, поняв, что разговаривает с закрытой дверью. — А попрощаться?! Господин проректор, ваши манеры просто отвратительны. — С подлокотника кресла на него недовольно глянул Моро, и пришлось
