«Противоположное значение тоже звучит весьма громко и многозначительно», – подумала Харли. Стрелки ее часов указывали на вполне конкретный час: «Больше никогда».
Больше никакого наваждения, никакого безумия, никакого Джокера. Она, наконец, поняла, что представлял собой этот мерзавец. Чтобы вбить в голову немного здравого смысла, потребовалось свалиться с седьмого этажа. Ничего, сломанные кости срастутся, синяки заживут. У этого часа тоже имелось свое имя: «Лучше-Поздно-Чем-Никогда».
Пришел санитар и покатил ее кресло в камеру. Харли открыла глаза и с облегчением увидела, что санитар ей незнаком. Такой вот неожиданный плюс от сумасшедшей текучки среди персонала.
Он очень осторожно, даже бережно, помог ей перебраться с кресла на кровать и уложил поудобнее.
«Я должна спокойно отсидеть свой срок», – размышляла Харли. Санитар налил стакан воды, поставил его на поднос рядом с кроватью и вышел, не закрыв за собой дверь. «Я выздоровею, уйду отсюда и начну новую жизнь. Обязательно!»
В камеру неожиданно вошла Джоан Лиланд.
– От всей души надеюсь, что вы усвоили урок.
Уж лучше бы порог пересекла та женщина в полицейской форме.
Харли почувствовала себя совсем уж несчастной.
– Подумать только, когда-то вы лучились силой и уверенностью, – лицо доктора Лиланд сковывал холод.
Харли могла бы ответить, что взяла с себя слово жить по другому времени, времени «Больше никогда», но, кажется, доктор слишком увлеклась чтением нотаций, чтобы оценить ее запоздалое осознание вины.
– Скажите, – настойчиво продолжала Джоан, – каково это, зависеть от мужчины до такой степени, чтобы пожертвовать ради него всем, но не получить ничего взамен? На что это похоже?
Харли отвернулась, лишь бы не видеть лица бывшей начальницы, которой не терпелось поиздеваться на подопечной, ведь Харли с самого начала ошибалась, а вот она-то оказалась права.
– Это похоже… – шепнула Харли, а затем вдруг заметила на столике рядом с кроватью стеклянную вазочку, а в ней – великолепную алую розу.
К ней прилагалась записка: «Желаю скорейшего выздоровления. Джей». Несмотря на все случившееся, по щекам потекли слезы счастья.
– Это похоже на поцелуй, – улыбнулась Харли, не услышав, как доктор Лиланд покинула палату.
31
Даже самый прекрасный поцелуй забывается с течением времени. Такова жизнь. Ничто не длится вечно, ни хорошее, ни плохое. Воспоминания же эфемерны, как мираж.
Хотя некоторым воспоминаниям требуется немало времени, чтобы померкнуть. Падение с седьмого этажа останется в памяти куда дольше, чем память о поцелуе. Или о чем-то, что вызывало похожие чувства.
* * *Выздоровление после травмы – процесс долгий и сложный, самыми важными элементами которого являются: во-первых, память, во-вторых, забвение, а в-третьих, способность уяснить, что к какому пункту относится.
Другой важный аспект лечения – понимание истинного значения вещей. Возьмем, например, понятие «психиатрическая лечебница». Для большинства людей это заведение, где содержатся ненормальные люди и прочие пациенты, которым нужны особые условия. Но также это пристанище и укрытие для ищущих спокойствия, безопасности, убежища от преследований и страхов, и больница может стать таким бункером, даже Лечебница «Аркхем».
Джоан Лиланд настояла, что именно она будет врачом Харли. Сперва Харли не обрадовалась этой новости: идея каждый день слышать от бывшей начальницы нотации раздражала. Однако все вышло иначе.
Харли попросила не давать ей сильнодействующих обезболивающих, на что доктор Лиланд ответила, что сама примет решение, когда сочтет нужным. Сейчас время еще не пришло. Харли попробовала переубедить ее, рассказав, как давала Джокеру увеличенные дозы ибупрофена, но та сомневалась, что побои, пусть даже от Бэтмена, можно сравнить с полетом с седьмого этажа, и посоветовала рассматривать падение в качестве некого символического акта.
«Считайте, что вы впали в зависимость от Джокера, а потом выпали из нее».
Мысль была неплохой, но Харли понимала, что все не столь прямолинейно.
Иногда она просыпалась, чувствуя себя сильной, независимой, свободной от влияния Джокера и уверенной в том, что так будет и впредь. Подобное настроение длилось несколько дней, порой так долго, что Харли даже решалась подумать о будущем. Но потом опять накатывало ощущение опустошенности и бессмысленности предстоящих месяцев. Воспоминания лишь причиняли боль: счастливейшим временем было то, которое она провела в камере Джокера на нижнем уровне больницы, веря, что изменит его жизнь к лучшему с помощью своей уникальной методики.
Как много лжи в этих минутах! Но почему же в ее памяти эти дни горели самыми яркими красками? Джокер не просто лгал, он сознательно ею манипулировал, заставил обманываться. Он вел грязную игру, и осознание предательства ранило девушку, словно нож в сердце. Но она по-прежнему вспоминала ощущение счастья от своей работы, радость от зарождающейся любви, а не гнев после вероломной измены. Харли не испытывала стыда за то, что оказалась идеальным объектом для манипуляций Джокера.
Может ли человек излечиться от подобного?
Отчасти помогало осознание того, что она вытащила Джокера из «Аркхема», но теперь сама находилась в заключении, а он – на свободе. О нем не было ни слуху, ни духу. Новостные каналы периодически заявляли, что он, скорее всего, мертв, но Харли в это не верила. Чтобы прикончить Джокера нужно нечто посущественнее, чем падение с поезда.
А вдруг сейчас стена внезапно разлетится, и в камеру войдет Джокер, чтобы спасти ее? Что она сделает? Впрочем, вероятность подобного события близилась к нулю. Куда реалистичней выглядело будущее, в котором Бэтмен в очередной раз ловит клоуна и возвращает обратно в «Аркхем».
Джокера, конечно же, будут держать в полной изоляции, и повидаться с ним Харли не позволят, но он наверняка найдет способ передать ей весточку. И что тогда? Промолчит она или передаст записку доктору Лиланд?
О записке, уже найденной у себя в камере, Харли ничего Лиланд не сказала: похоже, она так и не усвоила урок.
А если бы он ничего не прислал?
Возможно, она все равно ощутила бы его присутствие на самом нижнем уровне больницы, там, где она в него влюбилась. Некий извращенный вариант сказки о принцессе и горошине.
Что бы с ней случилось, если бы он вернулся в «Аркхем»?
Раны заживали. Мысли понемногу прояснялись. Хотя эмоционально
