Принес Мерлин меня в свою башню — платье мое там на столе аккуратно сложено, амулет и лента рядом. На стол ссадил, слово волшебное прошептал — и отвернулся почти сразу, когда я человеком стала. Но взглядом таким окинуть успел, что я согрелась мгновенно.
Я со стола спрыгнула быстрее, чем когда лягушкой была! Поспешно платье натянула, лентой волосы перевязала. Руку понюхала свою — будто тиной от нее пахнет. А Мерлин стоит спиной и молчит.
— Ну что? — говорю бодро. — Точно сейчас прямо жениться на мне не хочешь? Я тебя, наверное, даже смогу полюбить, хоть и не сахарный характер у тебя, колдун. И уезжать тогда мне не придется. Вон моя Алена Кащея полюбила, а чем ты хуже?
Мерлин вздохнул тяжело и ко мне повернулся.
— Марья, — сказал он тихо, но так, что морозом по спине посыпало. — Иди к Эльде. А то не выдержу и точно в дерево превращу. Чтобы глупости болтать не могла.
И я не пошла — побежала, спиной взгляд его чувствуя. Вот каким убедительным может быть!
Так как людей в замке мало было, а слугам волшебным постели без надобности, поселила меня Эльда отдельно, в комнатке рядом с кухней — большой, с кроватью почти царской, с лоханью тут же для мытья такой огромной, что туда и конь колдуна мог бы легко поместиться.
— Это, — объяснила мне брауни, — для гостей, на пирах упившихся. Чтобы на верхние этажи не тащить, прямо рядом с пиршественным залом их размещали. Иногда вповалку, семь рыцарей на одной кровати. А поутру в воду студеную в лохани окунутся и хоть вместо мычания речи вести смогут. Только давно тут пиров не было, — загрустила она. — Последний раз король Яр-Тур со двором приезжал семь лет назад. Но королю тут скучно, охотиться нельзя, сиди себе рыбу лови и цветочки нюхай. Да до этого еще хозяин с Кащеем из юниверситетуса прилетал, вот тогда отец хозяина пир устроил в честь друзей!
— А где же сейчас отец Мерлина и матушка? — спросила я тихонько.
Брауни рукой горестно махнула.
— Погибли они, когда дед со злодейкой Морриган боролся, короля Яр-Тура защищая. Король тогда совсем безусым был, в замке нашем сил набирался и бою обучался. Тут-то они с хозяином младшим и побратались. И короля сберег Мерлин-старший, и внука, а сына с невесткой, видишь, нет. Ну, твои это теперь покои, Марья. Платья свежего тебе хозяин велел из сундуков матушки его набрать, принесу сейчас.
И она, утерев слезы, растворилась в воздухе, оставив меня обживаться.
И стала я на кухне кашеварить, стараться, чтобы Мерлину угодить. Когда настроение хорошее, и колдовство ведь лучше получаться должно, так? А мне очень уж надо было, чтобы у него все получилось.
Не обманул он, на следующий же день, после того как в лягуху меня обратил, полетел к батюшке моему. Я как раз поутру с садовником стареньким общалась, узнавала, какие нужные травы и овощи с фруктами в саду растут, когда услышала шум крыльев. Голову задрала — а с башни всадник на коне облачном вверх сорвался и в небесах скрылся.
Уж я его ждала, ждала! Обед ему приготовила самый вкусный — помимо похлебки грибной и пирожков с яблоками пол-утра лепила вареники с красной рыбой жирненькой, с лучком жареным и картошечкой: такой запах от них сытный по замку пошел, что и Эльда не выдержала, с десяток умяла, нахваливая; вороны один за другим ко мне заходили и угощения просили, и даже лепрекон два вареника украл, в рот сунул и пробурчал, давясь:
— Ничего лучше золота быть не может, но пирожки эти вареные где-то очень близко!
Схватил блюдо с дымящимися варениками, в шляпу свою высыпал и был таков! Пришлось еще лепить.
Руки-то делают, а в голове мысли невеселые крутятся. А ну как не сможет Мерлин батюшке помочь? И вдруг, если зелье без листа эльфийского сварить не выйдет, отступится он от слова своего, как бы я сейчас ни старалась, откажется на мне жениться?
— Надо как-то ему настолько нужной стать, чтобы не отказался! — сказала я себе наставительно. Я часто с собой разговаривала вслух, так думалось легче. — Но, — и сама себе пальцем погрозила, — никуда не лезь, Марья, ничего хозяйского не выбрасывай. А то Бабе-Яге уже помогла!
Чтобы работа споро пошла и страхи отступили, стала я песню напевать задорную, как дома привыкла. Пою, а пташечки за окном мне подпевают, слова повторяют. Тю-у, тю-у, тю-ю-ю-у! Смешно так выходит, сил нет! Я то смеюсь, то дальше песню пою, вареники спешно доделывая. Иначе прилетит хозяин замка, а я в первый же день его голодным оставлю.
«Ну, — тут я посмотрела на горшочки с похлебкой и блюдо с пирожками, — почти голодным».
Птички за окном кричат:
— Еще пой давай, еще!
В кухню влетели, я на них тряпкой махнула сердито:
— Смотрите, чтоб нигде тут не нагадили, ничего не стащили, а то выгоню!
А они под потолком носятся и просят:
— Еще песенку, хозяйка строгая, очень уж нам понравилось с тобой петь!
Я руки в муку окунула, чтобы вареники обваливать сподручнее, и запела простенькую, девичью, звонкую. Пташки мне подпевали-подпевали, да вдруг как стайкой к окну метнулись и прочь вылетели.
— Давно тут в замке никто не пел, — услышала я голос колдуна насмешливый. — У меня даже в ушах зазвенело.
— Я больше не буду! — обернулась поспешно и локтем вмазалась в миску с мукой: подлетела вверх миска, поднялось белое облачко, и зачихала я, вся с ног до головы усыпанная.
Рыжий ближе подошел, по носу мне провел пальцем — а он в муке.
— И кто, — проворчал, щурясь, — тебя искусницей назвал? Тебя надо несчастьем называть.
— Это ты еще мои вареники не попробовал, иначе бы рот не открылся такую крамолу сказать, — шлепнула я его по руке. — И не попробуешь, если еще что по поводу моей неумелости скажешь!
Мерлин выразительно белый
