Некоторое время, в самом начале, люди спорили об убийстве, об исчезновении Эммы, неспособности закона ее найти; возникали многочисленные теории о том, что Аполлон убил обоих и преступление сошло ему с рук. В посланиях осуждалось женоненавистничество и мужененавистничество. Какие-то ниточки тянулись к форумам родителей, где говорилось, что Аполлон и Эмма с самого начала были плохими родителями. Откуда эти люди могли хоть что-то про них знать, осталось неизвестным и, очевидно, значения не имело. Они с Эммой якобы чрезмерно опекали своего ребенка – вот в чем состояла их главная проблема. Оба работали, что стало причиной всех бед. Кое-кто сочувствовал Эмме, утверждая, что она страдала от сильнейшей послеродовой депрессии. Другие заявляли, не без злорадства, и это не прошло незамеченным, что подобные вещи распространены в черных семьях. Они живут в аду и ведут себя как дьяволы.
– Я не верю своим глазам, – прошептал Аполлон, но не мог остановиться и продолжал читать.
Все время, пока он лежал в больнице, а потом сидел в Райкерсе, и даже сейчас, когда пытался понемногу прийти в себя, – его обсуждали, препарировали и разоблачали. Он чувствовал себя так, будто ему рассказали о том, что он ходит с голой задницей. И что лучше: знать о существовании такой страницы или пребывать в неведении?
А еще существовал человек, который создал страницу. Администратор. Он подписался именем Гарри Зеленые Волосы. Его собственная страница оказалась пустышкой. На фотографии был изображен ухмыляющийся Гринч, и имелась только одна личная информация (родной город: Маунт Грампит).
– Зачем кому-то такое делать? – спросил Аполлон.
Патрис посмотрел на него, разинув рот.
– Я думал, ты знал, друг мой, – сказал он. – Я бы никогда… Мне пришло сообщение, что на странице началась какая-то активность. Я туда зашел и увидел, что ты присоединился к Выжившим, и сделал вывод, что, раз уж ты оставляешь там сообщения, тебе известно о ее существовании.
– Я этого не делал, – сказал Аполлон. – Во всяком случае, сознательно. Я просто пытался прикрыть собственную задницу – ведь мне приходится думать об офицере по УДО.
Аполлону следовало прекратить разговоры. Обсуждение технических деталей, сообщений и уведомлений вызывало у него желание разбить телефон Патриса о его голову. Кстати, раз уж речь зашла о Патрисе, как он мог стать подписчиком такой страницы?
Патрис взял свой телефон из руки Аполлона и положил его экраном вниз к себе на колени.
Аполлон отвернулся и сел, прислонившись плечом к окну. Он увидел, что они покинули Куинс и въехали на Лонг-Айленд. Здесь дворы у домов стали немного больше, а высота коммерческих зданий не превышала двух этажей.
Шестнадцать тысяч подписчиков? Почему они это сделали? Когда поезд мчался мимо жилых домов, Аполлон задумался – быть может, он смотрит на места, где многие из них живут, а кирпичный домик в стиле Тюдоров принадлежит Гарри Зеленые Волосы. Или соседний с ним. Аполлон почувствовал, что ему становится все труднее дышать, он находился на грани обморока. Что его тревожило двадцать минут назад? Проклятые ведьмы? Зачем беспокоиться о ведьмах, когда интернет способен вызвать к жизни нечто во много раз хуже.
Глава 43
Красная черепица крыши железнодорожной станции Лонг-Бич в сочетании с белыми стенами и коричневыми углами делали ее больше похожей на средиземноморское бунгало, чем на последнюю остановку на железнодорожной ветке Лонг-Айленда. И уже совсем нелепо она выглядела в разгар зимы, когда холодные ветра, дующие со стороны канала Рейнольдса на север и от Атлантического океана на юг, заставляли здание содрогаться под их порывами.
– Так это наш человек? – спросил Патрис.
На парковке перед зеленым «Субару 2003» стоял Уильям Уилер. Он скрестил руки на груди и внимательно смотрел на асфальт, словно пытался прочитать предсказание на кофейной гуще. Некоторое время Патрис и Аполлон оставались внутри станции и наблюдали за ним. Уилер опустил руки, обошел «Субару», открыл дверцу со стороны водителя и достал пластиковый пакет из супермаркета. Сверху он был завязан, и Уилер его быстро развязал.
Зал ожидания на станции Лонг-Бич наполняло низкое гудение – кассир оставил микрофон включенным и отошел от своего места в будке. Звук усилился, когда Уилер потянулся в пластиковую сумку и вытащил оттуда бутылку с содовой на шестьдесят четыре унции.
«Тэб».
– Сейчас 2015 год, – негромко сказал Патрис. – Проклятье, кто еще пьет «Тэб»?
Бутылка пива в сорок унций была бы проблематичной, литр джина и вовсе вызвал бы тревогу, но шестьдесят четыре унции «Тэба»? Просто смешно. Розовая этикетка потускнела до цвета изоляции из стекловолокна. Уилер вернулся к капоту «Субару», оперся на него, поднес бутылку к губам и принялся жадно пить.
– Ты знаешь, что это такое? – спросил Патрис. – Твое будущее!
Аполлона завораживало поднимавшееся и опускавшееся адамово яблоко Уилера и живот, который распухал и опадал, пока он наливался водой из бутылки «Тэба». Патрис потянул Аполлона за плечо.
– Перед тобой мужчина, который давно существует без женщины, – объяснил Патрис, обнял Аполлона за плечи и сжал их, чтобы усилить впечатление от своих слов. – Не месяцы, а годы. Десятилетия. Мужчина, живущий один так долго, забывает, что значит быть цивилизованным, и начинает разгуливать по дому в жалком нижнем белье. Потом наступает день, когда он в таком виде выходит забрать почту и даже этого не замечает. Затем появляется на крыльце в отвисших на заду трусах и без футболки и самым искренним образом удивляется, когда соседи начинают считать, что он похож на тролля.
Уилер опустил бутылку, вдохнул через нос и поднял ее снова. Он пил с таким удовольствием, что вода текла по подбородку и сбегала вниз по шее, которая раздувалась, как у змеи, проглотившей мышь.
– Когда живешь без женщины, становишься жирным чуваком с небритой рожей, который выкладывает видео о том, что все на свете дураки, потому что тебя не ценят, – продолжал Патрис. – «Женщины любят только ничтожеств». Такова мантра придурков, неспособных признать собственные недостатки, с ними никто не соглашается пойти на свидание, и ублюдки полностью лишены секса, отчего мозг начинает гнить у
