Перед началом побоища я в приказном порядке отправил Володимера и внука Бояна Георгия на одну из ладей, шедшей по середине Днепра. Кочевники таким образом не смогли бы до них добраться в любом случае. Хотя сын попытался возразить. Заявив, что он уже взрослый и настоящий воин, но взглянув мне в глаза заткнулся.
Бенджамир успел мне сообщить, что печенегов и огузов не меньше пяти тысяч сабель. Это была конкретная засада. Слишком много. Слух о том, что мы взяли огромную добычу распространился широко по степи. Скрыть этого было невозможно. Похоже вожди кочевников потеряли от жадности и алчности голову. Раз решились напасть. Так как это фактически означало одно — война с Русью Мстиславы. Их даже не остановило знание того, что Вятская волчица отличалась завидной злопамятностью и прощение кого-либо не входит в число её добродетелей. А в своей мести она была последовательна и упорна. А тут посягательство не только на то, что ей принадлежит, но самое главное посягательство на членов её семьи — мужа и старшего сына, наследника.
Как не странно, но главный удар пришёлся на своего рода наш вагенбург — скопление телег и арб, в виде крепости на колёсах. Первые ряды нападавших были выкошены орудийной картечью, залпами мушкетёров, арбалетными болтами и стрелами. На нас посыпался дождь из стрел. Укрывались за щитами, под телегами. Появились первые убитые и раненые, в том числе и среди полона. Это было плохо. От злости я готов был разорваться на много тысяч кусочков. Потом опять наскочила волна. Опять стрельба. Стоял гул от сотен копыт коней, грохот выстрелов крики ярости и боли. Поднялась пыль. Кочевники попытались набрасывать арканы и растащить телеги. Некоторым удалось подскочить очень близко и они стали прыгать на повозки. Началась рубка. Первых кочевников забравшихся на телеги искололи копьями, изрубили мечами, саблями и топорами. Русы и викинги ревели и выли как волки от ярости и злости. Они были злы и отдавать свой хабар никому не собирались, учитывая какие богатства они захватили, которых ранее никогда не видели. Кочевники продолжали накатывать волна за волной. Пушки молчали, так как перезарядить их уже не получалось. Часть обслуги была либо убита, либо ранена. Стрельбу вели только мушкетёры. В какой-то момент кочевники сумели прорваться, даже оттащили пару телег и арбу. Сошлись в рукопашной. Прикрываясь щитом рубился со всеми вместе. Этна мелькала около меня. То видел её, то она терялась среди других воином и пыли. Потом перестал вообще обращать внимание, сосредоточился на своих противниках. Рубанув одного из печенегов прыгнувшего с коня на телегу, не увидел второго. Получил удар по голове. В глазах взорвался разноцветный фейерверк огней. Спас меня шлем. Я даже не заметил как рухнул на колени. Тесёмки удерживавшие шлем на голове лопнули. Шлем покатился по земле. На мне остался только подшлемник. На фоне общего шума, услышал визг, зрение стало проясняться. Печенега ударившего меня саблей по голове удачно срубил один из кметей. Но тут же сам получил стрелу в лицо и рухнул. Ко мне старались прорваться всё больше кочевников. Всё верно, доспех на мне был заметный, сталь панциря сверкала на солнце. Сам доспех был украшен золотом. Плюс красное княжеское корзно — плащ, который имел право носить только князь. Я Поднялся на ноги и тут что-то стиснуло меня с боков прижав руки к телу, потом рывок и я опять упал на землю. Это на меня накинули аркан. Меня поволокло по земле. Сухо грохнул выстрел и всадник тащивший меня завалился вместе с лошадью. Она болезненно ржала, перекатывалась с боку на бок и молотила в воздухе копытами, под удар одного из них попал сам наездник, когда вскочил. Я пытался встать. Увидел как на меня наскакивает другой всадник. Его сабля была обнажена. Всё трындец, сейчас рубанёт, а у меня руки арканом стиснуты. Но в последний момент между мной и всадником встала Этна с обнажёнными саблями. У меня всё двоилось в глазах. Хорошо меня оприходовали! Видел как Этна чуть сместилась, приняла на левый клинок саблю печенега, а правой рубанула его по руке сжимающей поводья коня, отрубив её. Конь пронёсся рядом со мной. Всадник грохнулся на землю дико вереща и тут же заткнулся, так как рыжая амазонка отрубила ему голову.
— Защищать князя! — закричала она. Её крик тут же подхватили. Этна в это время схватилась с другим всадником. Я видел только её смазанные движения. Кочевник вылетел из седла. Но на неё наскочили уже двое. Она крутилась как юла. Лязг железа, вой печенегов и крики ярости амазонки. Меня подхватили за плечи и поставили на ноги. Петлю аркана рассекли боевым ножом и тут же закрыли двумя щитами.
— Этна! — закричал я. — Назад Этна! — Увидел Вторушу. Он стоял широко расставив ноги и стрелял из карабина. Шлема на нём не было и по правой стороне лица бежала кровь. Из правого плеча торчал обломок стрелы. Вокруг были уже навалены конские и человеческие трупы. Раздался позади меня рёв. Я оглянулся к нам бежали спрыгивая с драккара викинги Сигурта. Ревел Сигурт, сжимая свой огромный топор. Он несся большими скачками и с ходу врубился в свалку возле телег. Ожесточение нарастало. С лева и с права загрохотали пушки. И тут мы услышали кличь «Русь! Мстислава! Русь! Русь!». Натиск печенегов и огузов резко ослаб. На нас накатывала стальная конная лава. Эта шла тяжеловооруженная конница Мстиславы. Над ней реяли стяги Златограда. Земля затряслась от тысяч копыт кованной конницы.
Печенеги и огузы бросились бежать. Всё было кончено…
Викинги принесли Этну. С левой стороны груди под углом у неё торчало древко стрелы. Они положили её на расстеленный мною плащ, княжье корзно. Я стоял на коленях, прижимая её к своей груди.
— Этна, девочка моя. Что ж ты так? — Её глаза были открыты.
— Прости меня
