А вот теперь мы ехали по накатанной дороге среди редкого северного леска, уже одетого в жёлто-оранжево-красные цвета, поредевшего, прозрачного и чистого. И нам было всё равно, куда ехать и преследуют ли нас. Вчерашняя яростная вспышка и бравада – «вынудим Тёмного Властелина во всём разобраться» – угасла.
Как вынудим?
Руна Акса Танри – пустышка. Даже если она хранит тайну возвращения времени, я не смог в этом разобраться за прошедшие десять лет, не смогу и за следующие. А есть ли они у меня вообще? Мирарек сказала, что у меня осталось немного. Что такое «немного» для волшебницы, прожившей век с лишним и намеревающейся жить вечно? Год? Три? Пять? Десять?
Мы ввязались в игру титанов, в спор великих волшебников древности. В жестокие игры натурфилософов, творящих живые кошмары из человеческих детей и диких зверей. В интересы государств, которые заключают и рвут союзы ради высшей выгоды. Что мы и кто мы на этих весах? Песчинки, которые уносит ветер.
Кого мы можем вспомнить с добром, кроме самих себя и дочери, которую у нас отняли? Несчастных девчонок из святилища Лунной Девы? Землеведов, погружённых в свои бесконечные странствия? Я вдруг им позавидовал – остро, тоскливо, представив себе вечные скитания не мучительным испытанием, а единственно верным и честным путём. Мимо игр государств, мимо жадности и властолюбия, в погоне за невозможной целью – узнать и увидеть весь мир…
– Как ты думаешь, – тихо спросила Мира, прижимаясь к моему плечу, – эта волшебница… Мирарек. Она всегда была такой? Или это из-за долгой жизни? И это неизбежно?
Я подумал немного, прежде чем ответить.
– Всегда. Они с Аксом Танри начали войну, чтобы уничтожить свою статью, напечатанную по неосторожности. Вовсе не потому, что старый король был сволочь.
– А он…
– Да, но не больше других. Боюсь, что Мирарек ничуть не лучше.
Мира вздохнула. Сказала:
– Я ведь мечтала быть на неё похожей…
И тут лошади заволновались. Я натянул поводья, останавливая их. Мы переглянулись. Вокруг был лес, редкий и хорошо просматриваемый, осыпавшиеся листья на земле.
– Что-то не то, – сказал я.
Листва рядом с повозкой разлетелась в разные стороны, с земли вскинулась серая тень – и напрыгнула на лошадей. Повозка дёрнулась и завалилась набок, когда лошади попытались бежать в разные стороны и опрокинули её.
Изменённый, ребёнок-волк ростом со взрослого мужчину и с жуткой головой, где совмещалось человеческое лицо и волчья морда, разорвал шею одной лошади и распорол когтями брюхо другой. Лошади бились и ржали, кровь фонтанами била в воздух. Мы с Мирой упали на землю и попытались встать, но волколак был слишком стремителен. Через мгновение моя левая рука была по локоть в его пасти, крепко сжатая острыми зубами, а две лапы прижимали к земле Миру.
Только после этого профессор Ирбран поднялся с земли и аккуратно отряхнул с себя листву.
– Вы такой не по возрасту быстрый, дорогой Грисар, – пожаловался он. – Мы вас едва-едва опередили.
– Тварь… – сказал я.
– Спокойно, – Ирбран поднял руку. – Мне достаточно попросить, и ты останешься без руки. Неприятная смерть – истечь кровью, пока волк жрёт часть тебя. И не надейся, что тебя спасут руны, я ведь тоже маг. Давайте поговорим спокойно, как разумные люди.
– Я убью тебя! – крикнула Мира.
– Спокойно, спокойно! – Ирбран замотал головой. – Мне кажется, события этой ночи дают нам шанс на сотрудничество. Ведь это ты, Грисар, убил старую каргу. Мои мальчики-девочки не смогли, а ты смог. Использовал какие-то хитрые руны, верно? Я бы сказал, что это повод помириться с повелителем, но не хочу врать. Наш дорогой Тёмный Властелин слишком на тебя зол. Но, возможно, если ты поделишься со мной его маленьким секретом, мы сможем вместе придумать лучшее будущее.
Я смотрел на Ирбрана и не верил своим глазам. Он всерьёз рассчитывал, что я ему поверю? Так привык считать себя самым умным, что остальных держит за простачков?
– Это же руны, – сказал я. – Это не твоё.
– Я не такой дурак, чтобы разменивать жизнь на чудеса, – ответил Ирбран. – Но я умею работать с рунами. Если время и впрямь может течь не только из человека, но и в него… О, это ведь всё меняет. Наука и волшебство – сколько всего можно сделать! Решай, Грисар. Твоя голова порадует повелителя, однако возможны варианты.
Я посмотрел на волколака. Глаза у него были звериные, но в жуткой искажённой морде таились и человеческие черты. Когда-то это был человек. Мальчик, мечтавший стать магом. Потом его исковеркали, превратили в чудовище, лишили воли, заставили любить своего мучителя и убивать для него.
Наверное, если бы дать ему свободу воли, он попросил бы его спасти. Любой ценой.
«Я не могу тебя спасти, – подумал я, глядя на волколака. – Извини. Только освободить».
В звериных глазах проступила человеческая тоска. Будто он всё понимал.
И тоже извинялся, что не сможет разжать челюсть и выпустить мою руку.
Я кивнул чудовищу.
Старая руна, придуманная мной ещё в Академии, впитала двое суток жизни.
Челюсти волка судорожно сжались, когда он стал весить будто двадцать волков. Боль резанула тело, но я отступил от упавшего волка и улыбнулся, баюкая обрубок руки. Кровь хлестала не слабее, чем у несчастных лошадей.
– Да ты же идиот… – прошептал Ирбран поражённо.
Я уже проделывал это ночью, а сейчас всё получилось куда легче.
Руна Акса Танри развернулась между нами и потянула жизнь Ирбрана в меня.
Ирбран взвыл, на его руках полыхнули Турс и Кано, ударили – и разбились о щит.
Мира, лёжа на земле, придавленная потяжелевшей, как свинец, волчьей лапой, выставила защитные руны и щедро, не меряя, вливала в них время.
– Нет! – ещё раз успел крикнуть Ирбран. Его кожа пожелтела, глаза ввалились, на штанах расплылось тёмное пятно. Я ощутил свирепую радость от того, что профессор натурфилософии умирает обделавшись и понимая, что он умирает.
И я очень жалел, что у меня нет лишней вечности, чтобы заставить Ирбрана провести её в муках.
– Грис! – крикнула Мира.
Я погасил руну. Наклонился и правой рукой выволок Миру из-под волчьей лапы.
Изменённый тоже был мёртв. Из открытой пасти торчал откушенный обрубок моей руки. Белела сломанная кость, из мышц сочилась тёмная кровь.
Я посмотрел на свою левую руку.
Её не было.
Была аккуратно зажившая культя, заканчивающаяся чуть ниже локтя. Я подвигал обрубком – никакой боли. Здоровье Ирбрана исцелило мою рану, но не смогло вырастить новую руку. Быть может, это было не под силу заклинанию. Но скорее просто не хватило здоровья профессора.
– Ты совсем седой, – прошептала Мира. – Седой и старый…
– Знаю, – ответил я и помог подняться своей старой седой жене.
Мы стояли, глядя друг на друга, рядом с издохшим профессором и мёртвым изменённым.
И, как ни странно, улыбались. Два семидесятилетних старика в холодном предзимье Северного Царства.
– Побредём? – спросила Мира.
– Ага, – ответил я. – Некогда ждать.
Руна вторая, Уруз
Зима в Тёмной Империи не такая холодная, как на Севере. Бывает и снег, бывает и мороз, но
