– Через астероидное кольцо? – уточнил Эрик вводную.
– Зачем? – удивилась Эльга. – Нам же надо выйти на позицию 1–12… Хотя постой! Ты что, хочешь пройти по отрицательному вектору в плоскости эклиптики[26]?
– Да, – подтвердил Эрик. – Сможем сократить дистанцию почти вдвое…
– …И всю дорогу нас будут прикрывать астероиды, – закончила за него командир. – Что скажешь, Грэг?
– Сейчас, сейчас, только не торопите меня, – попросил навигатор. – Я считаю… Мне нужно… Вот черт! Да! Но у меня большие сомнения…
– У меня тоже, – согласилась Эльга. – Мы потеряем скорость и, когда вынырнем из плоскости кольца, растеряем все преимущества внезапности. Они нас как в тире расстреляют.
– Я смогу пройти, не сбрасывая скорость…
Он мог. Знал это. Чувствовал, но как убедить других? Только фактами. Факты у него были припасены тоже, но поверит ли командир? Он новичок, а она – мастер.
Три недели назад, выйдя из подпространства, «Пакс Романа» занял позицию на орбите планеты Шугар Ленд – внешней по отношению к Фронтиру – и начал производить тренировочные вылеты, заодно осваивая понемногу пространство звезды Уилберга. Участвовал в полетах и «Вымпел-7». В первых двух рейдах Эрик был всего лишь наблюдателем, но уже в третьем Линдблат позволила ему «порулить». Сначала недалеко и недолго, затем чуть дольше и дальше. В четвертом вылете Эрик осуществил самостоятельно и старт, и финиш, и между делом дважды выводил ракетоносец на заданную ударную позицию. И вроде бы неплохо выводил. Сегодня шел восьмой тренировочный полет, и экипаж «Вымпела-7» начал отработку тактической схемы парирование атаки ударных сил вероятного противника.
– С адаптивным интерфейсом. – Не вопрос, констатация факта.
Да, с интерфейсом запросто, но что, если прибор выйдет из строя? Тонкая электроника, то да се… Да и противник может поставить помехи. Ходили слухи, что что-то в этом роде разрабатывают сразу на нескольких мирах.
– Нет, – возразил Эрик. – Вручную.
– Это несерьезно.
– Это серьезно, – настаивал он. – Хеге, поверь мне, я смогу. Разреши показать!
– Завтра покажешь на имитаторе, тогда поговорим.
– Ну, я так и думал, – усмехнулся Эрик, пересылая файл со своего пульта на командирский. – Держи!
– Это что? – насторожилась Эльга.
– Это семь моих проходов через внутренний край астероидного пояса. В симуляторе, конечно, но зато каждый раз другим маршрутом.
– Хорошо, – подумав мгновение, согласилась командир. – Время терпит. Смотрим все и всем коллективом.
Семь проходов – это девять часов реального времени, но штурманский моделятор позволяет просмотр в ускоренном режиме, убирая все не относящиеся к делу длинноты и увеличивая темп перемотки. Так что просмотр – даже с несколькими возвратами назад, чтобы еще раз оценить, что там и как, – занял всего сорок минут. Все это время ракетоносец шел по инерции, давая отдохнуть двигателям и пилотам.
– Не знаю, как тебе это удается, но, похоже, ты действительно можешь.
– Так что, сэр, слетаем?
– Соблазнительно, но…
– Хеге!
– Ладно, – согласилась Эльга после минутного размышления, – но только в крейсерском режиме. Сможешь так, в следующий раз пойдем в тактическом.
Разница между крейсерским и тактическим режимами, прежде всего, заключается в том, что при втором отключаются все системы безопасности, то есть у пилотов не остается никаких ограничений. Делай что хочешь в пределах теоретически возможного, даже если этим всем ты рискуешь угробить и экипаж, и борт. В реальном бою командир так бы и поступила, но поскольку это все-таки учебный вылет, – а Эрик, как ни крути, темная лошадка, – рисковать она не захотела, и тем поставила Эрика в крайне затруднительное положение. Те семь проходов, что он выполнил на симуляторе, Эрик вел ракетоносец в боевом режиме, и в этой ситуации ему было достаточно «не зевать» и правильно рассчитывать траекторию движения. Получался скоростной слалом, но в этой игре, как выяснилось, он был хорош.
Сейчас же речь шла о крейсерском режиме, а это значит, что, как только они войдут в астероидное облако, все системы пассивной и активной локации и ориентации в пространстве сразу же начнут работать в чрезвычайном режиме. Для бортового компьютера это стандартный сценарий на случай прохождения через астероидный пояс или облако обломков. И, естественно, он обязан «осторожничать», чтобы не позволить пилоту наделать – по неопытности, спьяну или по какой-либо другой причине – фатальных глупостей. Он будет притормаживать, предупреждая столкновение, стрелять по «мусору» из пушек и лазеров и принудительно сворачивать с курса, сводя на нет все тактические преимущества скоростного слалома среди обломков скал.
– Интересная задача! – Эрик и в самом деле подумал, что Эльга, сама того не желая, выдала ему нетривиальную вводную. – Вызов принят!
– Ну-ну, – хмыкнула командир, и Эрик запустил двигатели, начиная разгон и выстраивая траекторию, которая на максимуме скорости выведет фрегат в «точку входа».
По идее, слалом отменялся, но, как упражнение в пилотировании, проход через астероидное кольцо оставался вполне годным способом нарабатывания навыков. Однако Эрик сделал все от него зависящее, чтобы доказать, что кто рулит, тот и решает. Выйдя на максимально возможной – без форсажа – скорости точно к намеченной им заранее точке, Эрик повел фрегат «противоминным зигзагом», ни разу не позволив компьютеру вмешаться в его пилотирование. Выглядело это так. Локатор захватывает очередную цель, компьютер классифицирует ее как потенциально опасную, но внимательно следящий за приборами пилот буквально в последний момент меняет траекторию движения. Рассчитанные компьютером действия перестают быть актуальными, и полет продолжается. Конечно, это было куда сложнее, чем лавировать между астероидами без вмешательства машины, но, в конце концов, Эрик справился. Правда, вынырнув из потока астероидов, он сразу же передал управление Эльге.
– Держи управление! – прохрипел он и, увидев, что командир его поняла и без задержки приняла управление на себя, попросту вырубился.
Нервное истощение оказалось достаточно сильным, чтобы уложить его в постель на два дня, да и после этого в течение следующей недели он чувствовал себя слабым, разбитым и непривычно рассеянным. Однако впечатление своим слаломом он произвел, что называется, неизгладимое. Причем не только на Эльгу и свой экипаж, но и на всех остальных пилотов. Даже после того,
