Она спрятала лицо у него на груди, почувствовав душевный подъём от его признания.
– Ты же не можешь влиять на погоду, – прошептала Джек.
– Но не значит, что не могу попытаться, любовь моя, – сказал Эбен, прижимаясь губами к её макушке. – И пока я здесь, в Лондоне, и близко не подпущу к тебе грозу.
Клятва была смехотворной. Невыполнимой. И всё же Джек ей поверила.
Пока он сжимал её в объятиях, гром поутих, будто Эбен и правда мог им управлять силой мысли. Когда буря, наконец, рассеялась, она подняла голову и посмотрела на него, вцепившись в его рубашку.
– Ты здесь. Я не была уверена, что ты приедешь.
Он убрал прядь волос с её лица, его зелёные глаза потемнели и стали сулить исполнение всех желаний.
– Конечно, я приехал. Сейчас же Рождество.
Джек зарделась.
– Тебя не было семьдесят три дня.
Он кивнул, как будто тоже считал дни.
– Жаль, что не смог приехать раньше. Я собирался сделать тебе сюрприз завтра.
Она улыбнулась.
– Прекрасный вышел бы подарок на Рождество, но я рада, что ты объявился раньше. – Она коснулась ладонью его щеки, где вот-вот грозилась пробиться щетина. Хотя, скорее, обещала. – Хочу проводить с тобой как можно больше времени, каждую лишнюю минуту, что смогу украсть.
Он отстранился, взял её за руку и провёл через потайную дверь в музыкальную комнату.
– Если собираешься воровать, – прошептал он, – делай это у меня дома, тогда твоя тётя Джейн не задаст мне взбучку за то, что я сбиваю тебя с пути истинного.
Джек усмехнулась и закрыла за собой дверь, пока Эбен зажигал маленькую лампу на пианино.
– Все и так будут знать, что это я сбиваю тебя с пути.
Он сел на низкую скамью и привлёк её ближе, она встала между его длинных ног. Джек приподняла его лицо, подмечая круги под глазами, новые морщинки вокруг рта, из-за которых Эбен выглядел старше своих двадцати одного года. Проведя большими пальцами по тёмным бровям, она мягко проговорила:
– Ты выглядишь усталым.
Он притянул её ближе, прижался лбом к груди Джек и сделал глубокий вдох, будто её аромат мог вселить в него силы. Затем Эбен отстранился и сказал:
– Поместье в упадке. Арендаторы страдают. Стада поредели. Наступила зима, а с ней пришли холода, денег нет. Фермеры рассержены, сокрушены и полны печали... он за всю жизнь палец о палец не ударил.
Его отец.
Джек крепко обняла Эбена, обвив его всем телом, желая развеять все печали.
– Ты всё исправишь.
Он сделал ещё один глубокий вдох.
– Я не знаю, как, – прошептал он. – Поместье висит на волоске. Список насущных дел длиннее и дороже, чем позволяют время и средства. Каждый час что-то ломается, и всякий раз ремонт нужно проводить быстрее, чем в предыдущий. Мельница в Уэльсе практически развалилась. Скот в поместье в Суррее косит болезнь. Еды для арендаторов в Ньюкасле не хватает.
Беды свалились на Эбена разом. Со всем этим невозможно разобраться мгновенно.
Он усадил её к себе на колени.
– Я не в состоянии исправить ситуацию. Я такой же, как и он.
Она покачала головой.
– Ты в десять раз лучше, чем он. В сто.
Закрыв глаза, он прижался лбом к её лбу.
– Никто тебе не расскажет, как трудно нести ответственность. – Он открыл глаза, и устремив взгляд на какую-то дальнюю точку за её плечом, добавил: – Никто тебе не скажет, что всё, что тебе остаётся - это сдаться.
От этих слов ею завладел страх. Она покачала головой и потянулась к нему, будто могла остановить неминуемое.
– Эбен, – сказала она. – Позволь мне помочь.
Его острый взгляд метнулся к Джек. Он догадался.
– Нет.
Она вздохнула.
– У нас полно денег. Их не хватит, чтобы спасти герцогство, но, чтобы оказать помощь, вполне достаточно. – Она снова обхватила ладонью его щёку. И повторила: – Позволь мне помочь.
Он покачал головой.
– Нет. Я не возьму у тебя денег. Я один должен исправить все ошибки. Искупить все грехи. Ответственность лежит только на мне. У меня есть план. Я не позволю тебе думать, что женился на тебе не из-за тебя самой, а по какой-то другой причине. И не позволю тебе выйти за меня замуж, думая, что я меньшее, чем ты заслуживаешь.
Они спорили на эту тему уже дюжину раз. Сотню. При личных встречах и в письмах. И Джек понимала, что давить на него не стоит. Поэтому она приложила ладони к его лицу и сказала ему правду:
– Лучше тебя никого нет.
Когда она притянула его к себе и поцеловала, Эбен застонал, не в силах сопротивляться искушению. Он обхватил её лицо руками, не позволяя пошевелиться, беря инициативу на себя.
– Господи, как я скучал по тебе, – проговорил он, словно прочитав её собственные мысли.
– Семьдесят три дня тянулись так долго,– ответила она, он провёл языком по её плотно сомкнутым губам, будто задавая вопрос, который едва ли нуждался в ответе.
Она открылась ему навстречу, и они начали долго, томительно и не спеша целоваться. А когда, наконец, оторвались друг от друга, задыхаясь и ловя ртами воздух, он прошептал:
– У меня есть для тебя подарок.
По её телу пробежала дрожь возбуждения.
– Какой?
Красивые губы Эбена изогнулись в ослепительной улыбке.
– Не могу вспомнить.
Она сделала вид, что хмурится.
– Отдавай.
Он одарил её ещё одним быстрым и восхитительным поцелуем.
– Пойдём со мной.
Она последовала за ним без колебаний, хотя и продолжала по пути дразнить:
– Не знаю, стоит ли идти с тобой. Сейчас два часа ночи. Что может хорошего произойти в два часа ночи в компании неженатого джентльмена.
Он рассмеялся.
– Уверяю тебя, в два часа ночи в компании неженатого джентльмена случаются самые прекрасные вещи, любовь моя.
Она бросила на него быстрый взгляд.
– Только с самим джентльменом.
Он понизил голос.
– Вам тоже понравится, леди Жаклин.
– Сказал лев мышке, – ответила она, без колебаний следуя за ним. Она всегда следовала за ним, не задумываясь.
Он вёл её по своему тихому дому, где теперь стало совсем пусто без дорогих его сердцу вещей, которые он продал, чтобы спасти зависящих от него людей.
Эбен был прекрасным человеком.
"Когда-нибудь этот дом больше не будет пустовать", – подумала Джек.
Вместе они заполнят его любовью и светлым будущим по самую крышу. Создадут семью. Не это ли и есть несметные богатства.
– Мне жаль, что в доме так холодно, – прошептал он. – Слуг нет.
Аристократы редко позволяли слугам отмечать праздники. Слишком часто персонал был вынужден работать, жертвуя своим торжеством ради чужого. Но в тот год Эбен сократил им жалованье, вместо того чтобы раздать подарки.
Его чувство вины за то, что ему пришлось
