К нему подошёл Лоутон и, хлопнув по плечу, добавил:
– Нас завалило снегом. Она где-то в доме, дружище. Должна быть.
И тут Эбена осенило.
Нет. В доме её не было. Но это не означало, что она выходила на улицу. Эбен направился в музыкальную комнату, а за ним по пятам, изнемогая от любопытства, следовал Лоутон. Когда Эбен распахнул дверь и решительно прошествовал внутрь, деловой партнёр спросил:
– Ты собираешься призвать её с помощью музыки?
Эбен проигнорировал его и потянулся к краю картины, с изображением сатиров.
– Олрид, – осторожно проговорил Лоутон, будто обращался к безумцу. – Я не думаю, что стоит так обращаться... – Он умолк, когда картинная рама на петлях сдвинулась с места, а за ней показалась дверь. – Так. Это было неожиданно.
"Пожалуйста. Пожалуйста, будь не заперта".
Если бы Джек её заперла, это стало бы знаком. Доказательством того, что она уехала. Эбен взялся за ручку. И нажал на неё.
Дверь распахнулась, и он едва заметно выдохнул от облегчения, прежде чем шагнуть в библиотеку, где у низкого окна, глядя на серый пейзаж, сидела тётя Джейн.
Она повернулась, оставшись равнодушной к тому факту, что двое мужчин, один из которых был одет только в халат, подпоясанный кушаком, пробирались через тайный дверной проём в утренней тиши. Её проницательный взгляд тут же встретился со взглядом Эбена.
– Самое время воспользоваться этой дверью.
Он не стал терять время на то, чтобы задаться вопросом, откуда тёте Джейн известно о потайной двери между домами, потому что был слишком занят её использованием. Эбен должен был воспользоваться ею двенадцать лет назад, в тот момент, когда Джек покинула его кабинет глубокой ночью. И должен был пользоваться ею каждый день, пока не отыскал бы любимую. И не забрал с собой.
– Я собираюсь на ней жениться.
Пожилая женщина приподняла седую бровь.
– Если только он не женится на ней первый.
Его сердце бешено заколотилось.
– Чушь собачья.
Она кивнула в сторону двери библиотеки.
– Тогда тебе лучше поторопиться.
Так он и поступил. Эбен бросился вон из комнаты, отчаянно желая заявить права свою любовь и своё будущее.
Он нашёл Джек, когда она спускалась по ступенькам парадной лестницы в главном фойе особняка. На ней было надето повседневное платье, красивого тёмно-синего цвета, который выгодно оттенял бронзовую загорелую кожу у шеи, лиф, лаская, облегал роскошные изгибы, а складки юбки волнами ниспадали до пола.
Она выглядела как само совершенство. Как королева.
– Господи, какая же ты красивая.
Это была чистая, неподдельная правда, Джек покраснела. Румянец разлился по её щекам и запятнал кожу над вырезом.
Она окинула Эбена взглядом, когда Джек заметила на нём халат, её глаза расширились, а пухлые, прелестные губки удивлённо приоткрылись от вида его голых лодыжек и ступней. Джек посмотрела поверх плеча Эбена туда, где замешкались тётя Джейн и Лоутон, становясь непрошеными зрителями того, что произойдёт дальше.
Но у Эбена было двенадцать лет, чтобы сделать всё как полагается, отыскать её хоть на краю света и убедить дать второй шанс. Его время неумолимо заканчивалось. В отчаянии он двинулся к ней навстречу. Она не могла выйти замуж за другого. Только не после вчерашней ночи. Когда позволила прикоснуться к себе. Позволила себя любить.
Она не могла оставить его с разбитым сердцем и с пустой душой. Ведь он всего лишь хотел, чтобы в его жизни присутствовала Джек, а в её жизни - счастье.
– Джек.
Эбен почти до неё добрался. Она стояла на предпоследней ступеньке, возвышаясь над ним, словно особа королевских кровей. Его взгляд был прикован к золотому медальону, который покоился на её груди. К медальону, в котором лежала его снежинка. И их общее прошлое.
Его огорошила внезапная мысль; Джек ведь не стала бы хранить память о нём у самого сердца, если бы пообещала его другому?
– Эбен... – тихо проговорила она. Он разрывался между отчаянным желанием услышать то, что она собиралась сказать, и презренным ужасом выяснить, что он опоздал и она выбрала другого.
– Подожди, – прервал её Эбен. – Когда ты появилась на моей кухне два дня назад, я сказал, что не думал о той двери уже много лет. Это ложь. Я думал о ней каждый день. Все эти годы, каждый день, она оставалась открытой для тебя. Каждую ночь. С той самой ночи, когда ты уехала. Я никогда её не запирал. Никогда не хотел. И всегда мечтал, что ты ею воспользуешься.
В её глазах заблестели слёзы.
– Я хотела вернуться и воспользоваться ею. Но... слишком боялась.
Его обуял страх.
– Меня?
– Того, что ты можешь не захотеть, чтобы я ею воспользовалась.
– Я хотел этого, – поклялся он. – Больше всего на свете.
– Того, что ты сам не захочешь больше ею воспользоваться.
Каким же он был дураком!
– Я воспользовался ею сегодня утром. Только скажи мне, что ещё не поздно...
Позади него раздался громкий и настойчивый стук. Её взгляд метнулся куда-то поверх его плеча, Эбен повернулся, чтобы последить за ним, и уставился на огромную дубовую дверь, с вырезанными на ней лозами. На мгновение в фойе повисла тишина, как будто никто из присутствующих не был уверен, как следует поступить в данной ситуации.
– Слуги сегодня отсутствуют, – сообщила тётя Джейн.
– Может быть мы... – начал Лоутон
– Нет, – перебил его Эбен. – Я открою.
Он подошёл к двери, и, предчувствуя ужасное, распахнул её настежь. За ней скрывалось небо, безупречно голубого цвета, порывы холодного ветра и снежная пыль, которые чуть не сбили Эбена с ног, взметнув полы его неуместного одеяния.
На ступеньках, стоял высокий худощавый молодой человек, закутанный в чёрный плащ. Капюшон скрывал его лицо практически полностью, за исключением квадратной, чисто выбритой челюсти. На плече незнакомец держал инструмент с длинной ручкой. Лопату.
Мужчина откинул капюшон, обнажив красивое, дружелюбное лицо и широкую улыбку.
– Утро доброе! – произнёс незнакомец с сильным шотландским акцентом. – Я пришёл вас спасти! – Он взглянул на голые ноги Эбена и добавил: – Лучше впусти меня в дом, парень, пока у тебя не отмёрзла нижняя половина!
Где-то позади раздался потрясённый смех Лоутона.
Эбен отступил назад, наблюдая за тем, как мужчина прошествовал в фойе, снял плащ и потряс головой, как большая собака, разметав повсюду снежинки. Он окинул взором собравшихся и представился:
– Фергюс Макбрайд. – Его взгляд остановился на Джек, и тут же смягчился, в нём промелькнуло, что-то ужасно напоминающее радость. – Миледи, вы прекрасны, как лёгкий ветерок.
Возможно, в другое время и в другом месте, Эбен мог бы стерпеть присутствие весёлого шотландца. Может быть, даже счёл мальчишку
