Raised By Swans - There's Hope Yet
День, которого я ждала почти двадцать лет, оказался неприветливо ветреным и пасмурным, хотя и тёплым – живя в Ванкувере ничего нельзя планировать заранее – почти всегда подведёт погода. Август был холодным, а в начале сентября на девять месяцев вернулись дожди.
Наша морская прогулка оказалась недолгой, хотя день начинался хорошо – она пришла. Стояла, как вкопанная, смотрела и долго не уходила. Плакала, скорее всего, маленькая, незаметная мышь. Я сказала ей, что он собирается сделать мне предложение, но не призналась в том, что мечтаю сама в это верить. И однажды это случится, однажды, когда на земле больше не будет её.
Мы не планировали заезжать ко мне после прогулки, даже неудачной, и когда Кай согласился на моё формальное предложение, я удивилась. Сколько раз звала – не соглашался, а тут вдруг:
- Хорошо.
«Хорошо» – это не «отлично», но тоже неплохо, так ведь?
The Verve - Bittersweet Symphony
Все и всегда хотят секса, но только не Кай Керрфут. Это был самый важный поцелуй в моей жизни, а он даже не возбуждён. Я стягиваю его шорты, ласкаю, пытаясь исправить ситуацию, хоть это и унизительно, но я слишком долго ждала, чтобы упускать свой шанс из-за гордости.
У меня получается, и я, воодушевлённая этим сдвигом, рвусь в бой дальше: что может быть желаннее для мужчины, чем оральные ласки, так ведь?
Он запрокидывает за голову руки и закрывает глаза – ему нравится, а я уже схожу с ума от размера и твёрдости напрочь забытого за двадцать лет органа – у меня не было никого. Никогда. Ни разу. Я делаю это почти впервые, и чувство голода по этому мужчине, способно убить меня именно сейчас – когда я его утоляю.
Но когда он начинает во мне двигаться, попутно ища для своего травмированного тела относительно удобное положение, я чувствую, что давление внутри всё меньше - его эрекция ослабевает.
Слёзы обильными каплями выкатываются из моих глаз – так мне больно: он жаждет только свою Викки, причём в любом виде: больном, невменяемом, запущенном и неухоженном, преступно халатном, безразличном, блудливом… - любом! И так было всегда. Почти.
Дура…
Дура, дура! Какая же ты дура, Викки, что довела его до этого… вот этого всего! И я дура, что позволила себе так низко пасть. Да, прогулки, ужины, совместные поездки - я веду, и он безвольно плетётся следом, зная наперёд, куда ведёт дорога. Господи, как же мы все изломали его, если он, такой упёртый и непреклонный, сейчас топчется по своим знаменитым принципам. Сколько бы женщин у него не было в последние месяцы, он ни разу не предал тебя, а сейчас предаёт. Потому что «предать по-настоящему он может только со мной». Что стало с тем стержнем, который когда-то казался вечной несокрушимой сваей?
- Тебе просто больно, - ищу нам обоим оправдание.
- Да, мне просто… больно, - глухо соглашается.
И мы лежим, спрятавшись от пожирающей обоих безысходности в тишине. А потом Кай Керрфут, человек, лучше всех знающий, что такое контроль и самоконтроль, берёт себя в руки:
- У тебя красивое лицо, - говорит, и я хочу верить, что не врёт. Гладит меня по волосам, распрямляет пряди, задумчиво проводит большим пальцем по скуле, губам, шее, затем резко притягивает к себе и целует. По-настоящему.
Но боль и унижение от того, что он не хочет меня так, как способен мужчина хотеть женщину, слишком сильна, чтобы разомлеть от поцелуя, хоть и целует сам Керрфут, причём пребывая в трезвом уме.
- Давай уже разберёмся с этим, - предлагает, ощущая мои сомнения. - Просто выясним раз и навсегда, могло у нас что-то получиться или нет.
И мы выяснили. В начале этого выяснения от его ласк все мои надежды подняли головы, задышали, запестрили кадрами будущего, о котором я мечтала с пятнадцати лет. Они наполнили моё сердце уверенностью, что всё возможно, время ещё есть. Мои руки и губы купали до боли знакомое, не забытое и так повзрослевшее за все мои прожитые в одиночестве годы тело в ласках, но... ему ничего не было нужно.
Керрфут не мог допустить конфуза, ни моего, ни своего, поэтому приложил усилия. И мне даже было хорошо, примерно до того момента, как я поняла, что он не может дойти до конца. Просто когда в комнате много света, ему слишком отчётливо видно, что я - не она.
Lovely galpe
Так что, мы оба выяснили: НЕ МОГЛО.
Почему?
Из-за допущенной двадцать лет назад единственной ошибки?
А если бы я не изменила, и он всё равно встретил её? Прошёл бы мимо? Не заметил, не почувствовал?
Что было бы?
Если бы я не была такой дурой и не ударила его туда, где ему больнее всего, мы были бы парой к моменту их встречи. И тогда бы он предал меня. Или не предал бы, и сейчас у нас могло бы быть пять здоровых детей, как у Лейфа. Здоровых ли?
Закончив со мной, Кай поднимается с постели, раскрывает сумку со сменной одеждой – сегодня вечером у нас бизнес встреча. Натягивает вначале носки, затем брюки, застёгивает ремень.
И я это чувствую.
Я чувствую, что всё не так, как должно быть. Каждой фиброй души ощущаю... неискренность? Фальшь? Розыгрыш?
- Ну как, теперь ты довольна? – наконец, спрашивает.
И у меня леденеют пальцы, потому что до сердца ещё не дошло - я продолжаю надеяться, не позволяя ему ничего понимать.
А Кай беспощаден:
- Всегда поражался твоей способности выглядеть святой. Даже когда против фактов не попрёшь, твоё лицо не перестаёт изображать наивную невинность! – усмехается.
Невзирая на мои желания, до сердца дошло, и единственное, что мне сейчас поможет - это бутылка водки, лучше две, а за ними флакон яда.
- Джен…
Он поднимает на меня глаза, и по взгляду я понимаю, что это конец…
- Что делала моя жена на пирсе в марине посредине своего рабочего дня?
Я бы и рада ответить, но не могу сделать даже вдох. А он уточняет:
- Что она там искала в тот единственный день, когда я вспомнил, что у меня есть яхта?
- Ты… видел?
Он отвечает не сразу. Смотрит в упор. И от этого его взгляда
