Менестрели разошлись на долгую балладу, что явно было по нраву всем собравшимся. Геральт, до сих пор стоявший в тени крыльца под навесной крышей, выбрал этот момент самым подходящим для того, чтобы преподнести Цири подарок и отгородиться от всех разногласий и споров, витавших в воздухе уже несколько дней. Мужчина все еще боялся, что каждый толчок с его стороны может стать последним и Ласточка просто уедет, сбежит от него. Эта мысль тут же потопила его сердце в наступление горести.
Когда Геральт медленно подошел к ведьмачке со спины, его дыхание было ровным, а поступь тихой. Девушка не обернулась. Погруженная в свои мысли, она зачарованно смотрела на поднимающееся в небо пламя, полыхающее странным кроваво-красным бликом, точно под цвет ее корсета. Не сказав ни слова, Белый Волк осторожным движением опустил на шею Цири ожерелье из костей суккуба, отчего та слегка вздрогнула, но короткий испуг тут же сменился теплой волной спокойствия, пробежавшей по телу. Ласточка вспомнила слова торговца. С улыбкой она дотронулась кончиками пальцев до украшения и повернулась к мужчине.
- Оно очень красивое, - медленно, с нежностью проговорила Цири, растроганная тем, что ведьмак выбрал именно то ожерелье, на которое у самой девушки падал взгляд. – Спасибо.
- Тебе очень идет, - улыбнувшись, отозвался Волк, глядя ей в глаза. Про то, что он следил за ней на торговой площади, говорить Геральт не стал. – Пообещай, что больше не будешь убегать от меня. Потерять тебя снова - невыносимо.
Люди вокруг них танцевали парами; кто-то уже отошел в тень, чтобы придаться более изысканным выражениям чувств; другие тихо стояли в сторонке, обмениваясь глупым любовным шепотом. А барды продолжали играть свою мелодию, топящую в сердцах даже самый прочный лед. Цири со странной задумчивостью смотрела вокруг себя.
- Потанцуй со мной, - после недолгого молчания попросила Ласточка, с надеждой взглянув на Волка, так и не ответив на его просьбу об обещании. – Пожалуйста.
- Из меня плохой танцор, - неловко отозвался Геральт.
- Тогда просто позволь себе расслабиться в компании прекрасной женщины, - она протянула ему руку. – Я не укушу.
- Нет, - тихо ответил ведьмак, вставая с Цири в пару и прижимая ее к себе. – Ты бьешь по-другому.
Девушка положила голову на плечо ведьмаку и, услышав его слова, почувствовала внутри болезненный укор, разъедающую пропасть. Она никогда не задавалась вопросом, почему три года назад Геральт молча уехал, даже не попрощавшись. Почему, будучи в соседней деревушке, не искал встречи с ней? Почему все три года не давал о себе знать, хотя, несомненно, слышал о Ласточке, да и она часто натыкалась на его следы? Ведьмак словно бы специально избегал Цири, не хотел встречаться, тянул до последнего. Может, он пытался забыть или подавить в себе что-то? Как-то раз, ведьмак случайно обронил фразу о том, что красота Цири может пленить любого мужчину. Она в тот момент не придала этому значение, а он говорил искренне…
Но близость и тихая мелодия бардов прочно связывали их вместе, сливали все накопившиеся чувства в один поток, способный раскрыть истину.
- Это так романтично, - тихо усмехнулась ведьмачка, прикрыв глаза, не убирая голову с груди мужчины. – Свечей не хватает.
- А кострища рядом тебе уже мало? – улыбнулся ведьмак.
- Это не одно и то же. Давай сбежим, - негромко предложила она.
- Не дождавшись конца представления? - шутливо удивился Геральт. - Лютик нам не простит, - в такой же манере добавил он.
- Ожидание ничего не даст, особенно тебе, - пожала плечами Цири и заглянула ведьмаку в глаза со странными искрами. - Ты ждешь хорошую, а тебе нужна плохая, - Ласточка остановила их танец и прошла мимо мужчины, коснувшись пальцами внутренней стороны его ладони. – Либо возьми сам то, что желаешь, либо навсегда останься ни с чем.
Цири ушла в темноту, кинув на ведьмака последний, полный жажды и страсти взгляд. Геральт глянул на сцену, где заканчивали выступление Лютик, Присцилла и еще трое музыкантов, потом повернулся обратно, но ведьмачки уже и след простыл.
- Благодарю вас! Спасибо! Спасибо! Вы прекрасная публика! – не унимался поэт, продолжая кланяться на аплодисменты и улыбаться во весь рот, обнажая идеальные белые зубы. Ведьмак возвел очи горе, понимая, что некоторые вещи никогда не изменятся. Со сцены Лютик спустился лишь спустя пару минут, оставив остальных бардов продолжать представление. – Геральт, дружище! Сколько мы не виделись? Дай обниму. Как я по тебе скучал.
Отвертеться от многословных объятий Лютика Белому Волку нисколько не удалось, пришлось терпеть сумасбродные, высокопоэтичные приветствия, по которым ведьмак ни капельки не соскучился. Без показного антуража это был бы не Лютик.
- А где Цири? Я точно видел ее где-то здесь, - всматривался в толпу бард, пытаясь узреть пепельную макушку. – Уверен, ей понравятся мои новые стихи.
- С чего вдруг? – удивился ведьмак.
- К твоему сведению, Геральт, - начал Лютик в своей обычной показной манере, - Цири нравится моя поэзия, а последний цикл стихов посвящен исключительно дальним странам и мирам, в которых никто никогда не бывал.
- Если в них никто никогда не бывал, откуда ж ты о них знаешь?
- Это полет фантазии поэта, бесконечные просторы свободной мысли рассказчика и… - тут поэт остановился, видя, как меняется выражение лица Волка – от обычного к «еще слово и зашибу». – Да, неважно. Так где Цири?
- Скорее всего, ушла в твое «приличное заведение», - подчеркнув последние слова, ответил мужчина.
- Попрошу без намеков, - запротестовал Лютик. – У меня действительно приличное место, а не какая-нибудь пивнушка или бордель. А ты тогда почему еще здесь?
- Решил дождаться окончания твоего выступления, чтобы подарить цветочки, - съехидничал Геральт. – Сам-то как думаешь?
- Думаю, девушка перешла в активное наступление, а ты вдруг спасовал, - пожал плечами поэт, заслоняясь руками от воображаемого кулака, которого Лютик ожидал от Белого Волка. – А если серьезно, то кое-кто мне однажды сказал очень мудрую вещь.
- Что поэты иногда могут молчать? – не удержался ведьмак.
- Нет, - ответил Лютик, но не обиделся. – Тот человек сказал: «Понятия о том, кого можно любить, со временем меняются. Неизменно лишь наше влечение к тем, кого мы желаем», - с театральным видом произнес бард. –
