Я пошел к стрельцам в башни и предупредил их, чтобы затихли ненадолго. Монголы просто так висеть на стене не будут. Когда уйдут — выбивать в стенах заготовленные свежие бойницы. Но и потом чтобы сразу все запасные бойницы не показывали. Проломали свеженькую, постреляли от души. Законопатили им окно, снова подождали пока монголы спустятся вниз и снова проломали. И всегда иметь запасную скрытую бойницу, чтобы иметь возможность открыть стрельбу при любой ситуации, особенно если видели бы, что их помощь нужна на стене до крайности.
Было видно и то, что на этот раз монголы изменили свою обычную диспозицию. Обычно их левое крыло вело бой на любимой ими дистанции и только изредка переходило к коротким рукопашным схваткам, держа воевавших против них воинов в постоянном напряжении, а главный удар наносило правое крыло. Не могу объяснить почему, но на этот раз задачи явно поменялись. Неожиданным было и то, что решительному наступлению у них всегда предшествовал бой в барабаны-наккара, но на этот раз никаких барабанов слышно не было. Более того, все маневры и построения на поле перед главной стеной совершались нападавшими без суеты и беззвучно, и как они получали приказы я понять, так и не смог. Даже привычных криков атаки не было слышно. Просто что-то огромное и слепое в своей ярости плотной массой надвинулось на крепость, грозя снести ее, как цунами сносит легкий дощатый сарай. Это сильно давило на психику обороняющихся, хорошо, что большинству из них было не до того. Меня же напрягало другое. Основной удар по фронту всегда сопровождался у монголов неожиданными для противника ударами во фланг и тыл. Где-то этот удар (а может быть и удары) должен сейчас произойти. Но его не было, и я не мог успокоиться, пока не услышал взрывы от установленных мною растяжек у стены, что была ближе к озеру. Значит, все-таки там.
Я крикнул Митяю, чтобы он бегом нашел Суздальца и тот с резервом срочно выдвинулся к правой стене. Разгрузка уже была на мне, осталось только схватить «Ксюху» и выдвинутся туда же как можно быстрее. Правда, пробежал я недолго. Спринтер из меня получился неважный. Все-таки возраст сказывался, а разгрузка и автомат оказались тяжеловаты. Но я не слышал атаки моей конницы и это заставляло меня бежать через «не могу». Сердце стучало молотом под самым горлом, кровью било в висках, дыхание сбилось и легким явно не хватало воздуха. Я остановился на секунду, но услышав, что бой у правой стены уже идет на ее боевой площадке, снова, задыхаясь и крича что-то бессвязное рванул вперед. То, что я увидел, подбегая к месту схватки, меня не обрадовало. Моей конницы не было, а нападавших оказалось неожиданно много. В двух местах они уже поднялись на стену. В одном их еще сдерживали, но в другом сам Ян Падеревский с тремя мечниками с трудом отбивался от группы монголов, которая постепенно увеличивалась. Рядом с Яном яростно сражалась копьем Евпраксия. Вот она подбила одного из нападавших и тот медленно завалился на бок, но было ясно, что это бой обреченных и вот-вот произойдет прорыв.
Я поднял автомат, но меня что-то оттолкнуло и пронеслось мимо сокрушающим ураганом и с ревом: «Убью, с-суки!» врезалось в толпу, окружившую Падеревского. Меч с характерным хрустом стал подниматься и опускаться, и я понял, что Ян получил передышку. За Матвеем в сечу врубились еще с десяток меченосцев, а из-за спины неорганизованным стадом громко топая, набежала еще подмога, что-то свирепо крича и размахивая оружием. Сшиблись. Я тоже вынужден был поучаствовать и выпустил весь рожок по показавшимся над частоколом перекошенным мордам, а затем, обессилив, опустился прямо на какое-то бревно, оказавшимся лежащим на снегу монголом, еще не переставшим скрести ногами, и пускать кровавые пузыри. Но сил подняться с его спины уже не было. Как он там оказался я не понял. Ясно одно, помощь пришла как нельзя вовремя. Надо было сменить рожок, и я потянулся рукой к разгрузке, но тут… Скажу коротко, тут я увидел свою смерть.
Монгол, приподнявшись над стеной и по-идиотски, счастливо улыбаясь, натягивал лук со стрелой, нацеленной мне прямо в лицо. Я понял, что сделать что-либо просто не успеваю. А может оторопел от неожиданности. Как при замедленной съемке я видел, что мой убийца продолжает натягивать свой тяжелый лук… Но неожиданно из его горла (также медленно) вышел сантиметров на двадцать наконечник стрелы. Что? Оцепенение исчезло, вокруг все снова приобрело обычную скорость движения. Я резко метнулся в сторону. Рука привычно достала и пристегнула к автомату новый магазин, на обратном пути досылая патрон в патронник. Монгол тоже дернулся, но по-другому: другая стрела ударила ему в спину. Его глаза закатились, но руки продолжали мелко подрагивать. Лук выпал из его лап, и покатился по наледи почти до моих ног. Дальше произошло вообще невероятное: по бревнам стены и по телам за стеной с характерным стуком забарабанили стрелы. У них там что? Свои стали стрелять своим в спины? Кто-то закричал, кто-то, явно раненый, стонал и катался по снегу, кто-то мешком свалился с частокола. «Мой» монгол висел на стене, «приколотый» к бревнам сразу несколькими стрелами. Снова ударили стрелы и вновь, было слышно, что они не прошли мимо. И только тут за шумом что-то кричавших в панике нападавших, я наконец-то услышал топот коней моих всадники. Но спасительные стрелы прилетали, судя по углу их наклона, явно с другой стороны. Что ж это за други мои нечаянные? Правда, с появлением конницы обстрел монголов с этой стороны прекратился, и мои спасители больше никак своего присутствия не проявляли. Был бы со мной мой прицел, я бы ещё смог определить кто это был и где они. Но до этого ли сейчас?
По эту сторону стены все уже было кончено. Трупы убитых еще лежали неубранными, но люди уже уплотнили строй и контролировали периметр, а стрельцы заняли свои места и принялись за свою работу. Я поднялся к ним. То, что я увидел, не могло меня не порадовать. Сверкая доспехами, за спиной монголов разворачивалась грозная конная лава. Вот пустили коней вскачь. Вот ударили копьями, вот прижали оставшихся к стене, рубят саблями, подавляя остатки организованного сопротивления. Стрельцы со стен помогли добивать тех немногих, кто еще пытался сопротивляться, а сзади легкая конница со свистом гонялась и рубила
