— Я думаю, что спокойная беседа в более приватной обстановке сможет охладить пыл этого ретивого молодого человека…
Дита нервно хохотнула:
— Он мне сделал предложение после одного дня знакомства. Который мы провели в пьянке и шатанию по кладбищу, Регис. Если что-то и может остудить его головушку, так это погружение в ледник, но никак не беседа.
Их негромкий разговор прервал бледный и испуганный Люсьен, наконец избавившийся от порванной картины:
— Сударыня, — он слабо улыбнулся женщине. — Рад вас видеть! Я очень переживал, чтобы с вами не приключилось беды… Я проснулся на городском кладбище, представьте! Напугал какую-то почтенную матрону, которой показалось, что я ейный давно усопший супруг, восставший с того света, ибо спал я на его могиле…
— Очень печальная история, — покачал головой Регис.
— Так и есть, сударь, — тяжело выдохнул Люсьен. — А потом я пошел к своему знакомому, в конюшню, где мы оставили лошадей, и он сообщил, что вы свою кобылку так и не изволили забрать. А потом ко мне явился Круазель…
— Что произошло дальше, я примерно понимаю, — Дита поправила сбившуюся после бурных признаний Умберто прическу. — Я из-за лошади тебя и разыскивала… Видишь ли, мне бы хотелось забрать ее, но я совершенно не знаю города и не запомнила где находилась та конюшня…
— Известно где, — чуть повеселел Люсьен, — возле Меттинских ворот.
— Я знаю где это, — тут же отозвался Регис, поправляя ремень своей сумки, набитой травами, с которой по-прежнему не расставался. — Заберем ее и поставим в конюшню к Ориане, она не будет против… Можем идти.
— Постойте, милсдарь, — Люсьен приосанился и повернулся к вампиру. — Не хотите ли вы прикоснуться к великому и посетить памятник Режинальду де Обрэ? — спросил Моутон, бросая на Региса красноречивые взгляды. — Для вас, как для друга очаровательной Диты, посещение совершенно бесплатно. Мы в Боклере не забываем добрых дел. А вам, как человеку в летах, это может пригодиться, так сказать… Для улучшения качества жизни в вашей интимной сфере, — добавил мужчина, слегка порозовев.
Дита широко ухмыльнулась, глядя на округлившиеся глаза Региса, впрочем, вампир быстро взял себя в руки:
— Благодарю, но не сегодня. Сегодня у нас с милой Дитой очень много дел, поэтому, с вашего позволения, мы пойдем.
Люсьен вежливо кивнул и доброжелательно улыбнулся Регису, пожав плечами:
— Ну, нет так нет, удачи, сударь… Сударыня, — Моутон повернулся к Дите, — был рад узнать, что вы в добром здравии и наши ночные похождения, о которых, я, признаться, помню очень мало, ни коим образом не сказались на вашей красоте. Мой друг отдаст вам лошадку, за постой, разумеется, я заплатил.
Женщина тепло улыбнулась вечному страдальцу, а потом обняла его и от души поцеловала в щеку, от чего Люсьен зарделся как маков цвет.
— И когда ты намерена сообщить Геральту о том, что его в скором времени вызовут на дуэль? — невинным тоном поинтересовался Регис, когда они отошли от Моутона, принявшегося зазывать посетителей к памятнику Режинальда, на почтительное расстояние.
— О, Регис, неужели ты подумал, что я расскажу Геральту? — Дита изобразила театральное изумление, поджав губы и наивно похлопав глазами.
— Нет? — вскинул брови вампир, подхватывая женщину под руку.
— Нет, — Дита окинула сосредоточенным взглядом красивую площадь, украшенную мраморным фонтаном в виде огромной рыбы, выпускающей струю воды из раскрытого рта. — Я утоплюсь вот в этом фонтане и избавлю себя от разговора с Геральтом… Кстати, где он? Я так и не дослушала, чем закончился ваш вчерашний разговор, — женщина подобрала полы платья, переступая через какую-то пенящуюся лужу.
— Насколько я понял, он планирует отправиться в Дун Тынне, вызволять сестру княгини и Рену, — Регис перегнулся через невысокий выбеленный заборчик, ограждающий красивую клумбу, и сорвал цветок орхидеи, подходящий по цвету к платью Диты. Остановился и аккуратно вставил тонкий стебелек в затейливо заплетенные не без помощи умелых ручек горничной волосы женщины.
Дита, задумавшая было завести свою привычную тираду о том, что считает похищение этой Рены полнейшей нелепицей, резко передумала:
— А он собирается лезть туда один? — спросила она вместо этого, всматриваясь в непроницаемое лицо Региса, который, как ни в чем не бывало, подхватил ее под руку и двинулся дальше.
— Он так сказал, — пожал плечами вампир. — Но чем больше я об этом размышляю, тем больше уверяюсь в том, что нужно быть готовым прийти к нему на помощь. Поэтому, если ты не возражаешь, я бы предпочел, чтобы эту ночь ты провела у Орианы, так мне будет спокойнее.
Дита с сомнением повела подбородком:
— Не знаю я…
Регис положил ладонь на руку женщины и слегка сжал ее:
— Уверяю, что от Орианы для тебя не исходит никакой опасности. Мы с ней познакомились задолго до того, как я встретил Геральта и до того, как она осела в Боклере. Она достаточно уважает меня, чтобы отнестись к тебе со всем радушием… Ну и, чего скрывать, мне будет гораздо спокойнее, если я буду знать, что в мое отсутствие ты не разгуливаешь по городу, а находишься в охраняемой усадьбе, — вампир многозначительно улыбнулся. — Кто знает, может следующее предложение руки и сердца будет исходить от человека настолько достойного, что ты не сможешь ему отказать… — Регис осекся, не договорив, и ускорил шаг.
— И что тогда? — хитро прищурившись, поинтересовалась Дита.
— Проявляя верх эгоизма, я посмею заметить, что меня это не обрадует, — ответил Регис, разглядывая увитую плетущимися розами беседку, расположенную на краю площади, где уютно устроились несколько почтенных мужей, которые самоотверженно рубились в карты.
Дита не смогла сдержать широкой улыбки:
— Это лестно слышать, — сказала она.
Вампир ничего не ответил, только легко коснулся губами ее виска, в очередной раз заставив женщину почувствовать приятное волнение, связанное с его прикосновениями.
Вдвоем они неспешным шагом добрались до Меттинских ворот, где радушный конюший вернул Дите ее крапчатую кобылку. Лошадь недоверчиво принюхалась к Регису и фыркнула, недовольная острым ароматом, исходящим от вампира.
— Поедешь? — Регис вопросительно взглянул на свою спутницу, придерживая кобылу под уздцы.
— В этом? — Дита развела руками, охватывая свое лиловое платье, которое хоть само по себе и было красивым со всей его вышивкой, модными вырезами на рукавах, нашитыми жемчужинками и тесным корсетом, затянутым немилосердной рукой служанки по имени Летиция, но и являло собой полную противоположность одежде, предназначенной для верховой езды.
Женщина вспомнила, что при первой ее встрече с Анной-Генриеттой та сидела в седле, оставшись в одних шелковых подштанниках, но повторить подвиг
