— И для того, чтобы сообщить мне эту дивную новость, тебе понадобилось раздеваться? — вскинула брови женщина.
— Я всего-навсего предупредил тебя, дабы напомнить об истинной своей природе. Чтобы ты еще раз могла себя спросить о том, нужно ли это тебе, — Регис подошел очень близко к Дите и пристально посмотрел ей в глаза. — Нужен ли тебе старый кровожадный вампир?
Вместо ответа женщина обняла его и нашла его губы. По всему ее телу пробежала дрожь, а сердце забилось, будто зверь, попавший в силки. Дита ощутила, как его руки легли ей на талию, и прильнула к Регису всем телом, боясь отпустить.
— Если ты меня усыпишь, — предупредила она срывающимся голосом, оторвавшись от губ вампира только на несколько мгновений. — Я тебя убью…
— Даже в мыслях не было, — хрипло отозвался Регис и, подхватив Диту на руки, понес ее к кровати.
Полотно, в которое женщина завернулась после ванны, полетело на пол, а вслед за ним отправилась и рубашка Региса. Дита с наслаждением провела рукой по сильной широкой спине, нависшего над ней мужчины, чувствуя, как по ее телу волнами расходится нарастающее возбуждение. Она до сих пор до конца не верила, что он сейчас с ней, что он никуда не исчезнет, не превратится в туман и не растворится под руками. Регис оторвался от ее губ и пристально посмотрел в глаза непривычно тяжелым взглядом, а затем впился страстным поцелуем в шею Диты. Его руки скользнули вниз по ее телу, вызывая мелкую дрожь. Женщина почувствовала, как губы мужчины коснулись ее ключицы, а затем оказались на груди. Дита запустила пальцы в волосы вампира, когда он двинулся дальше, покрывая ее тело поцелуями, опускаясь все ниже и ниже… Она уже почувствовала его дыхание на нежной коже внутренней стороны бедер, когда он отстранился от нее и остался стоять на коленях словно переводя дыхание. Дита приблизилась к Регису, не желая ни на миг оставаться без его прикосновений. Одной рукой она обхватила его за шею, пристально всматриваясь в непроницаемую глубину черных глаз, а другой потянула за шнурки на его штанах. Вампир обнял ее и принялся осыпать поцелуями шею и грудь, до тех пор, пока женщина не справилась с завязками, а затем с силой уложил ее на подушки…
Над Боклером занималось раннее утро. Небо посерело и приобрело легкий жемчужный оттенок. Дита лежала на животе и смотрела в окно. Регис полусидел полулежал рядом, поглаживая спину женщины. Скомканное покрывало валялось неподалеку от кровати. На туалетном столике возле зеркала не осталось ни одной баночки — все они раскатились в разные углы просторной комнаты. Одна портьера, наполовину оторванная от карниза, печально покачивалась при каждом дуновении свежего ветерка, проникавшего сквозь распахнутое окно, а вторая бесформенной кучей лежала на полу. Регис устроился поудобнее, крепко обнял Диту и коснулся губами ее плеча… Совершенно измотанная женщина повернулась к нему:
— Пить хочу, — едва слышно сказала она.
Вампир со вздохом встал с кровати, подошел к кувшину и вылил остатки воды из него в оловянный бокал, брат которого скрылся где-то под кроватью во время первой неудачной попытки Диты напиться, закончившейся сорванной портьерой.
Регис вернулся в постель и протянул женщине бокал. Дита жадно прильнула к живительной влаге, а когда напилась, обессиленно откинулась на подушки:
— Каким ты себя вампиром назвал? — спросила она, всматриваясь в породистый профиль Региса. — Старым? Что же было, когда ты был еще молод и полон сил?
К изумлению Диты, вампир не нашелся что ответить, только самодовольно улыбнулся во весь рот, демонстрируя внушительные клыки.
========== 10. Когда заканчиваются сны ==========
Горожане, решившие в это прекрасное утро посетить памятник Режинальду де Обрэ со всеми вытекающими из этого последствиями столпились у лесенки, ведущей к статуе. Барышни стыдливо прикрывали губки ладошками, кавалеры пытались скрыть улыбки, поправляя усы и поглаживая бороды, но никто и не думал уйти, ибо открывшаяся им сцена была весьма любопытной и познавательной.
Бедный Люсьен Моутон сжался в комок между лестницей и углом дома, выставив перед собой, как щит, мольберт с незаконченной картиной. Автор картины, пылая праведным гневом, пытался высвободить свое детище из рук страдальца, но безуспешно, поскольку над Моутоном нависала внушительная туша богатого боклерца, одетого в блестящий зеленый дублет.
— Мои люди были на той винодельне, идиот ты сопливый! — вопил богач, потрясая кулачищами. — И нет там никакой госпожи фон Цигельмайер! И не было!
— Господин Круазель, — плаксивым голосом оправдывался Люсьен, — я вас уверяю, что я приезжал за госпожой Дитой именно в «Корво Бьянко»! Я не имею ни малейшего представления, куда она могла деться…
— А ну, вылезай из-за картины и говори толком! — рявкнул Умберто Круазель. — А не то я засуну тебя в задницу твоего Режинальда вместе с этой размалеванной тряпкой!
— Сударь! Нельзя ли повежливее отзываться о произведении искусства? — попытался урезонить разбушевавшегося аристократа бледный художник, не оставляя попыток протиснуться мимо рыжебородого великана и отобрать у Люсьена полотно.
— Иди нахер! Маляр недоделанный! — Круазель легко схватил художника за шиворот и швырнул в сторону постепенно увеличивающейся толпы.
Заботливые горожане поймали несчастного живописца, поставили его на ноги и даже водрузили на голову спавшую было шапочку. Художник воинственно вытер нос и предпринял очередную попытку прорваться через заслон в виде медвежьего зада Умберто Круазеля.
— Не думал, что местная достопримечательность может вызвать такой ажиотаж, — заметил Регис, вытягивая шею, чтобы рассмотреть, что же именно вызвало столпотворение.
Дита поправила полы длинного лилового платья, которое ей выдали у Орианы вместо запыленных штанов и куртки, сославшись на то, что гостья такого богатого дома не может выглядеть, как грязная нищенка. Поэтому одежду Диты отправили в чистку, а приглашенный портной быстренько подогнал ей одно из платьев Орианы, авторитетно заявив, что лиловый цвет будет прекрасно оттенять кожу Диты и подойдет к ее глазам. Сама женщина, заглянув в зеркало, постановила, что кожу лиловый оттеняет действительно совершенно изумительно, придавая ей легкую синюшность, как у двухдневного трупа. Это дивное замечание вызвало тихий смешок Региса и совершенно оскорбило мастера портняжного искусства, который заявил, что лишь те, кто обладает утонченным вкусом, могут оценить работу истинного профессионала. Вампира тоже заставили приодеться, причем в еще менее вежливой форме, чем Диту. Так что потрепанный зеленый кафтан, натянутый поверх бесформенной сорочки, Регис сменил на черную рубашку с узкими рукавами и длинный, до колен, кожаный жилет, перехваченный на груди золоченой цепочкой, а на талии — широким поясом с массивной
