– Ворона, – пропищал он.
Фу задохнулась. Она знала, что будет дальше.
– Смилуйся.
Только не это! Она не может резать еще одно горло. Одни лишь грешники имели право просить милости у Ворон… ведь так заведено, правда? Но возможно, Завет послал ее, вместо того, чтобы ждать чумы, и, если она не пошлет их дальше, это обрушит им на головы ад…
– Смилуйся, – умолял мясник.
– Я это сделаю.
Тавин неуверенно привстал. Кровь размазалась по щеке, когда он попытался стереть ее. Кровеносные сосуды у него в глазах полопались, отчего белки превратились в цветы мака.
– Не переусердствуй, – предупредил его Жасимир.
Тавин не обратил на него внимания и с остатками былого изящества встал на ноги. На мгновение показалось, что он вот-вот снова упадет. Потом вынул из-за пояса один из своих мечей, и тяжесть рукоятки в руке как будто помогла ему собраться.
– Я это сделаю, – повторил он. Его взгляд повернулся к улице, идущей к водостоку. – О, а вот это уже… проблема.
Фу посмотрела в том же направлении, хотя гулкий перестук по брусчатке подсказал ей, что она увидит. К ним скакал Греггур Клокшелом, а голубиный посыльный указывал ему дорогу.
Она была права насчет грешника.
Тавин был прав насчет западни.
Пробил колокол. Нет, не колокол… скрипучий колокольный звон был вызван клинком Тавина. Воробей изумленно смотрел в небо, хотя последняя толика жизни покинула его пустые глаза. Сокол смилостивился над ним за нее.
Клокшелом был уже рядом.
Но ей еще предстояло сжечь грешника… у нее по-прежнему был долг перед Заветом…
Ей еще предстояло сдержать клятву. А чтобы ее сдержать, она должна вытащить их отсюда.
Фу увидела, как блеск трупожара растекается по сточным водам. Он выливался из красного надреза на горле мертвеца.
Она сдернула со связки зуб Феникса. Он вспыхнул в ее руках, мигом испаряя тряпье. Она бросилась к Тавину.
Клокшелом был уже всего в нескольких шагах, с вознесенным мечом.
Фу швырнула зуб в сторону покойника, питая голодную искорку силой своих собственных костей, и повалилась на Тавина. Он упал под ее весом с испуганным хрипом.
Белые языки огня охватили канал с мелодичным оглушительным воем.
Пламя взметнулось к небу, перелилось через стены водостока и лизнуло камни города. Лошадь Клокшелома заржала и подалась назад. Когда искры угодили в соломенные крыши, рынок ожил криками.
Фу крепко держалась за зубную искру наследного права Фениксов, напоминая огненным языкам, кто их вызвал, и изо всех сил не позволяя им приблизиться к себе и Тавину. Золотой факел огня бил из обугленного трупа. Глаза Фу опять стали влажными. Не тот погребальный костер, которого заслуживал грешник, но если температуры хватит, то сойдет.
У них было лишь несколько мгновений, пока горит трупожар, после чего Клокшелом снова преградит им путь.
– Ворота! – крикнула она Жасимиру, который стоял, неподвластный огню. – Бегом!
Он прихватил ее узел и помчался по ступеням, а она помогла Тавину подняться и последовала за ним. По дороге уже цокали новые копыта.
Они пересекли неровную площадку, окружавшую каменную яму. Двое Соколов выросли между ними и воротами, угрожая стрелами.
Фу, не раздумывая, вызвала прямо со связки два колдовских зуба Чаек и слила их в гармонию. По дороге закружил злющий вихрь. Он подхватил стражей и швырнул их в каменную стену. Она чуть не рассмеялась, так легко это у нее получилось.
«Ага, а теперь у тебя осталось всего два колдовских зуба», – напомнил ей холодный голос. Но разве Па не говорил, чтобы она жгла столько зубов, сколько понадобится?
Оглянувшись, она увидела, что белизна трупожара угасает, хотя золотой огонь Феникса поглотил грешника целиком.
– Добро пожаловать на наши пути, братишка, – прошептала она, продолжая бежать.
Топот копыт отскакивал от булыжников у них за спиной.
Дорога была слишком безлюдной, слишком удобной для всадников. Она крикнула вдогонку Тавину и Жасимиру и свернула с открытого пространства в редкие деревья и желтеющую траву, направляясь к каменистому холму, заросшему зеленью.
Гвозди ее подошв скреблись и скользили на камнях все чаще по мере того, как подъем уходил вверх, а слой грязи становился тоньше. Гром в ее ушах мог быть топотом копыт, мог быть отставшими мальчишками, мог быть ее собственным сердцебиением. Она не отваживалась остановиться и проверить. Ветки хлестали по лицу, чахлые вьюны хватали за ноги. Легкие горели. У нее не получалось быстро вдыхать воздух, чтобы залить этот пожар.
Теперь грохот в ушах мог быть только топотом копыт.
Вверх. Вверх. Она рвалась вперед, оставляя за собой самый трудный путь для всадников. Деревья расступились, обнажив острый выступ, от которого вниз шел оползень битого сланца. Лишь несколько базальтовых булыжников удерживались на склоне.
Наконец-то мертвые боги снизошли к ней в своей доброте.
Фу устремилась прямиком к сланцу. Сланец хрустел, выскальзывая из-под сандалий.
Хорошо. Это было ей на руку.
– Ты чокнулась? – прохрипел сзади Жасимир. – Там нет укрытия.
– Лошади, – выдавила она между вздохами, пытаясь найти точку опоры, еще одну.
Каждый шаг вызывал каскад скользящего вниз сланца. Она выбирала самый крутой путь и рвалась вперед, делая каждый шаг дважды, соскальзывая, задыхаясь и изрыгая проклятья. Осколки камней врезались ей в ладони всякий раз, когда она пыталась в них упереться.
Наконец одна нога шаркнула по земле помягче, гвозди подошв вгрызлись в грунт. Каждая мышца кричала, пока она тащила себя вверх, вверх, к твердой почве, к вершине холма. Когда она повернулась, колени подкашивались.
Разумеется, горстка Стервятников сгрудилась у подножия оползня. Лошади мотали мордами. Если уж обувь Фу еле выдержала, у подков не было ни малейшего шанса. Она выиграла для них какое-то время…
Глаза заметили вспышку как раз вовремя, чтобы распознать пущенную в нее стрелу.
Что-то сшибло ее с ног. Стрела просвистела у нее над головой и унеслась в небо. Свет померк.
Мгновение ей казалось, что она потеряла сознание… однако до слуха по-прежнему доносились крики и шорох скользящего сланца. Чья-то рука прижимала ее голову, руки впивались в вороношелк и тело, а головокружительный удар за ударом сотрясал их обоих. Скоро их падение остановил булыжник.
Фу потребовалось несколько секунд, чтобы сообразить, что они больше не падают. Голова все еще кружилась. Потом руки выпустили ее. Она подняла голову и обнаружила, что под ней в неуклюжей позе содрогается Тавин с серым лицом. Основной удар от их падения он принял на себя.
Он сделал это ради нее. Чтобы спасти ее жизнь. Чтобы спасти ее.
Фу не понимала, почему от этой мысли ее так мутит.
За ними уже скользил Жасимир.
– Он ранен?
– Нет, – проворчал Тавин.
Фу поднялась на ноги.
– Будешь лежать?
Он ответил ей кислым взглядом.
– Да.
– Больно?
– Выживу.
Он позволил ей помочь ему встать, схватился одной рукой за бок и захромал. Фу вздрогнула от обжигающей боли в плече. Похоже, она не смогла отразить все языки пламени.
– Сколько у нас
