Жасимир смотрел на нее, сжав кулаки. Потом уселся на землю, спиной к ней.
– Давай попробуй.
Последний лучик солнца иссяк, и на склон горы туманом опустился холод.
Фу терла лицо грубым рукавом до тех пор, пока не размазала все слезы.
Потом подошла к принцу, ухватилась обеими руками за ремешки его узла на спине и пошла.
– Эй… эй… – запротестовал Жасимир, уступая ее напору. – Погоди…
– Нет.
Фу поискала на горизонте пятнышко былого заката. Триковой лежал на северо-востоке. Солнце и луна послужат ей компасом.
Она споткнулась и шлепнулась на задницу. Жасимир высвободился из ремешков.
Фу вскочила на ноги раньше его. Одним рывком ухватила его за воротник. И снова пошла. Тупые гвозди на подошвах скрипели по камням.
Жасимир едва поспевал за ней, чуть не падая.
– Отпусти… меня… – хрипел он. – Предательница… я приказываю тебе… я приказываю…
Фу отпустила и сразу же злобным пинком сбила с ног.
– Помяни мое слово, – выпалила она. – Ты сдержишь свою клятву. Ради нее Па и Тавин пожертвовали собой, и ты это знаешь. Так что мы с тобой можем прогуляться до Триковоя тихо и спокойно, как они нас и просили. Даже не придется делать вид, будто мы друг другу симпатичны. Либо, клянусь всеми мертвыми богами, я оттащу тебя в Триковой сама.
Она повернулась на северо-восток и указала на подмигивающий в вышине полумесяц.
– До павлиньей луны осталась неделя. Выбирай живее. Она пошла дальше.
Какое-то время она слышала лишь свои одинокие поскрипывания.
Потом уловила шаркающий звук. Ее нагоняли шаги принца.
Пока они шли в тишине, напряженной и пустой, навстречу набухающему мраку, ни один не проронил ни слова.
Глава восемнадцатая
На поверхности
Они шли, спотыкаясь, через горы и долы, сквозь ночь и сквозь темень и остановились лишь тогда, когда заря забрезжила на востоке. Полчаса отдыхали и грызли сушеный виноград с черствым хлеблином, комом забившим Фу живот, таким же твердым, как молчание, царившее между ней и принцем.
На этот раз он не стал молиться рассвету.
Пока они жевали, Фу призвала два зуба Стервятников, одной рукой держась за рукоятку меча Тавина. Она сказала себе, будто просто должна убедиться в том, что кожемаги не начали повторную охоту.
Не начали. След Тавина вел в леса, которые они оставили позади, дальше от нее, чем когда-либо.
В горле встал комок. Внезапно Фу уже больше не могла сидеть спокойно. Встала, проверила узел, сверилась с картой, сверилась с рассветом. Как только принц оказался на ногах, они снова двинулись в путь.
Она не могла заставить себя не отслеживать передвижения Тавина каждый час, пока они брели под холодным оком солнца. В пятый раз его следы ушли далеко за гребень перевала Мисгова.
Она оставила зуб Стервятника в покое и больше его не призывала.
Вскоре после полудня они миновали беспорядочную россыпь хижин, примостившихся в изгибе крутой долины. Стада коз и коров бродили по деревне. Прищурившись, Фу могла различить детей, собиравших снежный инжир. Узкая дорожка терялась из виду, уходя туда, где должна была быть равнина.
– Нам нужно вернуться на дорогу.
Слова принца заставили Фу подскочить.
– Чего?
– Стервятники больше нас не преследуют, – сказал Жасимир. – Так что мы можем позволить себе дороги. По ним будет быстрее.
Она разозлилась. Мысль была стоящая, это да. Но то, как он ее высказал… В его устах это прозвучало так, будто Фу должна была сама об этом подумать еще много часов назад.
– Нет, – возразила она. – Если мы наткнемся на чумной маяк, нам крышка.
Жасимир нахмурился.
– Не разыгрывай наивность. Ты ведь и так мимо них проходишь.
Если бы рядом оказался Тавин, он бы наверняка брякнул какую-нибудь чушь, чтобы их разнять. Но вместо него их разделял пустой воздух, а этого было мало. Мгновение Фу размышляла, примет ли Клокшелом в качестве выкупа труп принца. Она бы пошла на эксперимент, если бы не была такой уставшей.
Но принц был прав, а у них оставалась лишь неделя Павлиньей Луны.
– Хорошо, – вздохнула она. – Деревню обходим. К Соколам не идем. В глаза другим путникам не смотрим.
– Есть, вождь.
Титул он произнес слегка ругательно, как тогда, с Па. Фу восприняла это как одобрение и направилась вниз по холму.
Спотыкаясь на кочках жесткой травы, она поймала себя на крамольной мысли. Они планировали, что Тавин пошлет сигнал Драге. Теперь же они приближались к Триковою без объявления или приглашения, парочка побитых, истрепавшихся Ворон. Она слишком живо представила, как их должны встретить.
Может быть, ей стоит перед приходом запалить на удачу голубиные зубы? А еще придется помолиться о том, чтобы Соколы на посту оказались не сильно придирчивыми.
Возвращение на дорогу стало бы сродни возвращению домой. Одна ее часть успокоилась, как только поношенные сандалии коснулись утоптанной почвы. Однако все остальное в ней ощущало пристальные взгляды Соколов – когда они проходили мимо лиговых меток, и долгие – со стороны Воробьев на пастбищах. Из трех Ворон получалась маленькая стая, две смотрелись диковинно.
Дороги были ее домом. Что не делало их в меньшей степени западней.
Они брели в вечерних сумерках, пока не вышли наконец на равнинную дорогу. Перекрестки отмечались указателями, размашистыми стрелками, показывавшими разные направления. На каждой были нацарапаны знаки Ворон, однако ни один не подсказал ей путь в Триковой, а буквы Фу уже успела подзабыть.
Жасимир помалкивал.
Фу не знала, хочет ли он быть обузой специально или действительно не понимает. Выяснять истинную причину ей не хотелось. Вместо этого она прочистила горло и спросила:
– Какой из них Триковой?
– Минутку. – Он подался вперед, вглядываясь в буквы с ничего не выражающим лицом, потом указал вправо. – Туда.
Они миновали еще одну лиговую метку. Жасимир видел Соколов, прохаживавшихся вокруг жаровни наверху, но рта не открыл.
Молчание он нарушил, когда они пошли по извилистой дороге через лес.
– Пора сделать привал.
Фу подавила желание возразить. Отдаленная ее часть знала, что она не может одним махом дойти до Триковоя, но, да будут все мертвые боги ее свидетелями, она этого хотела.
– Ладно, – вяло ответила она и села на обочине. – Без разницы где.
Это была неправда. Сидеть на остром камне было неудобно, и она не встала с него исключительно в пику принцу. Но Жасимир лишь кивнул и присел рядом.
Она выудила кисет с корнешнуром и отсчитала несколько семян, прогоняя жжение в глазах частым морганием. Останавливаться бессмысленно, вместе с Тавином или без него… когда Триковой еще так далеко.
– Только не говори, будто опасаешься, как бы я не заделал тебе ребенка, – усмехнулся Жасимир.
– Не преувеличивай свои достоинства, – ответила она. – И изучи тему кровотечений. Мне не нужна еще одна заноза в заднице.
Между ними воцарилось холодное молчание. Жасимир принялся рыться в своем узле.
– Я продолжаю настаивать на том, чтобы пойти к Соколам. Они чтят договоренности…
Она не смогла скрыть раздражения.
– А я продолжаю запрещать.
– Потому что это сказал я, а не Тавин.
Удар оказался сильнее, чем она готова
