Глупая детская фантазия. Этого никогда не случится.
Он взял ручку и пролистал список, который Сэм создала для их клуба. В маленьком квадратике рядом со словами «Мужчины сабмиссивы» он поставил галочку. Джастину нужна работа, которая позволит ему жить в Нью-Йорке. Кингсли нуждался в парне-сабмиссиве для клуба.
Союз, заключенный в аду.
Сегодня было пятнадцатое сентября. Клуб должен открыться через семьдесят шесть дней, а у него все еще не было подходящего места. Он установил слежку за преподобным Фуллером и отправил мужчину и женщину проститутку, чтобы вовлечь его в скандал. И пока... ничего. Он что-то упускал. У Фуллера была страшная тайна, и он знал об этом. Он видел это в глазах Фуллера, тайный стыд, страх и ужас разоблачения. Тайна определенно была, но Кингсли не знал, как ее раскрыть. И он должен раскрыть ее - не потому, что он так сильно хотел это здание. Он хотел уничтожить Фуллера, потому что Фуллер разрушил его любовь к Сэм. А это был непростительный грех.
Он пролистал записи, которые она оставила в планшете. Ему нравился ее почерк - петельчатый и игривый, даже когда она писала списки дел для БДСМ-клуба. Но его Сэм всегда была созданием прекрасного противоречия. Она одевалась как мужчина и в то же время была самой женственной женщиной, которую он когда-либо знал, от ее легкого и воздушного смеха, до розовых улыбающихся губ, ее гибких, ухоженных пальчиков. И все же у нее было либидо подростка и способность очаровывать любую женщину, натуралку или гея, прямо в ее постель. Хотя она никогда не обозначала свое желание стать любовниками, ничто не делало ее более счастливой, чем прыгнуть к нему в постель, обнять его крепко и быть его «постельным клопом», как она себя называла. Она кусала его за руку или шею, а потом крепко засыпала.
Сколько бы Блейз ни уговаривала его нанять новую секретаршу, он не мог заставить себя заменить Сэм. Пока нет. Не тогда, когда раны еще были свежи, и он все еще мог вызвать в памяти ее запах, звук ее голоса и воспоминание о том, как она сидела у его ног, натягивая сапоги, как будто он был ее королем, а она - его камердинером.
Ему было больно от того, что он просто смотрел на ее записи. И записи были такими банальными. По большей части банальными. Квадратные метры... позвонить поставщику оборудования для подземелья... записать К на массаж... сказать К, что беременна от Сорена... прекрати читать мои заметки, Кинг.
Он рассмеялся так сильно, что чуть не заплакал. Кингсли представил, как она улыбалась, пока писала эти слова, зная, что однажды ему станет любопытно и он прочтет ее планшет. Внизу страницы она нарисовала сердечко с буквой «К» в центре и короной над ней. Рядом с сердцем она нарисовала стрелу и слова «Идея татуировки на левую ягодицу».
- Будь ты проклята, Сэм, - сказал он вслух. Мужчина бросил планшет на стол и взял телефон. Но, прежде чем набрать ее номер, он снова повесил трубку. Она предала его и ушла с его сердцем в зубах. Она предпочла ему деньги Фуллеров, а не его, хотя он снова и снова открывал ей свое сердце.
Он снова взял трубку и на этот раз набрал номер.
- Кингсли, сейчас три часа ночи, - заявил Сорен. Он казался более раздраженным, чем сонным.
- Что на тебе надето?
- Злая ухмылка, - ответил Сорен.
- Тебе идет.
- Чем я обязан за удовольствие этого звонка? - спросил Сорен.
- Я чуть не позвонил Сэм, чтобы сказать ей, как сильно ее ненавижу. Поэтому позвонил тебе.
- Ладно. Расскажи мне, как сильно ты меня ненавидишь.
- Я не ненавижу тебя.
- Тогда ты должен положить трубку, - ответил Сорен.
- Тебе бы это очень понравилось. Почему ты все еще не спишь?
- Читаю.
- В постели?
- В постели.
Кингсли не мог удержаться, чтобы не представить Сорена в постели. Белые простыни на его бедрах, обнаженная грудь, рука под головой, пока он читает. Божественность в непринужденности.
- Что читаешь? - поинтересовался Кингсли, пытаясь отвлечься от мысленных образов.
- Эротический пересказ Книги Эсфирь.
Кингсли застонал.
- Тебе стоит начать заниматься сексом. Пожалуйста. Мне даже все равно со мной или с ней. С кем-нибудь.
- Я в порядке, - заявил Сорен, но Кингсли понял, что он не в порядке. Его «в порядке» прозвучало с надломом.
- Ты скучаешь по этому? - спросил Кингсли. Не этот вопрос он имел в виду. Он имел в виду «Ты скучаешь по мне?».
- Мне двадцать девять, я мужчина и дышу, - ответил Сорен. - Ты как думаешь?
- Никто не станет тебя осуждать, если ты нарушишь обеты. Никто, кто важен.
- Для меня это важно, - ответил Сорен. - У меня есть причины делать то, что я делаю, и не делать того, чего я не делаю. Причины, которые не имеют ничего общего с церковью или священничеством. И причины, которые также не имеют ничего общего с тобой или Элеонор.
- Я могу позвонить Блейз. Она будет через час. Ты бы этого хотел?
Сначала Сорен не ответил, не сказал ни слова.
- Ты думаешь об этом, не так ли? - спросил Кингсли и знал, что Сорен думал.
- Так и знал, что не стоит дружить с дьяволом.
Кинсли улыбнулся.
- Блейз великолепна в постели. Ты не пожалеешь. Она может делать эту штуку во время минета, когда берет твой...
- Кингсли.
- И вбирает так глубоко, что может лизнуть...
- Кингсли.
- Потрясающе. Подарок от Бога.
- Красный.
- Красный? - повторил Кингсли.
- Я пытался использовать стоп-слово в этой беседе.
Кингсли тихо усмехнулся.
- Тебе понадобится более надежное слово, чем это, mon ami.
- Я бы выбрал слово посильнее. На ум уже пришло несколько более сильных слов.
- Если не хочешь Блейз, могу приехать я, - сказал Кингслию
- Думаю, у тебя и так достаточно любовников, - ответил Сорен.
- Мы говорим не о моих потребностях. Мы говорим о том, что нужно тебе.
- Мне нужно поспать, и кто-то мешает мне это сделать.
Кингсли это не смутило.
- Знаешь, это бы ничего не значило. Ты можешь сделать со мной все, что пожелаешь. Боль. Секс. Еще боль.
Сорен снова замолчал. О чем он думал? Что чувствовал? Соблазнился ли он?
Конечно соблазнился.
- Скажи мне кое-что...
