— Мне нравится твой наряд, — говорит он.
— Я промокла, пока возвращалась домой с работы, поэтому переоделась, — говорю я, а потом понимаю, что мои волосы представляют собой влажный беспорядок. Я пробегаюсь по ним пальцами, чтобы немножко распутать. Пальцы застряли в одном из узелков сзади. Рука Феникса дергается в мою сторону, будто он сам хочет провести пальцами по моим волосам. Ну, тогда нас двое, потому что сейчас я действительно хочу коснуться руками его груди. Проверить, такая ли она жесткая, какой кажется.
— Тебе нравится горячий шоколад?
— Да, это вкусно.
— Ты должен был прийти к Маргарет вчера. Она приготовила очень вкусный ужин.
Он ничего не говорит, только слегка выгибает бровь. Не думаю, что вообще собираюсь его убеждать в том, что Маргарет не так уж и плоха. Может, он чувствует, что она знает больше, чем ему хотелось бы.
Он придвигается ближе, поднимает руку и потирает мое плечо.
— На работе день прошел хорошо? — сипло спрашивает он.
Я пожимаю плечами, не в силах озвучить свои мысли, когда он так меня касается. Он отодвигает ткань майки, чтобы обнажить немного кожи, а потом продолжает массаж — на этот раз без преграды из ткани. Даже при том, что мы едва друг друга знаем, чтобы касаться так интимно, это кажется нормальным. Правильным.
— Значит, не очень хорошо? — из-за интонаций его голоса и дыхания у моего уха я таю.
— Просто, ещё не уверена, что преподавание мне безумно нравится, — наконец удается пропищать мне.
— Ты должна делать только то, что тебе нравится, Ева.
— Знаю. Думаю, я просто ещё не поняла, что мне действительно нравится. Может, я еще найду себя в преподавании.
— Уверен, вместе мы сможем найти то, что тебе по душе, — шепчет он, его губы на вершинке моего уха. Я хныкаю и наклоняюсь к нему, моя спина прижимается к его груди.
Я глубоко вдыхаю. Из-за его близости волоски на руках встают дыбом, кожу покалывает. Он перемещает руку с плеча ниже, на мягкую округлую часть живота. Забравшись под майку, он лениво поглаживает кожу. Это меня успокаивает, и в то же время мои нервные окончания пробуждаются.
Все еще влажные волосы обрамляют его лицо. Почему-то я и вправду хотела к ним прикоснуться. Я протягиваю руку и зажимаю локон между пальцами. Феникс напряженно опускает взгляд, а потом на секунду закрывает глаза.
Некоторое время мы стоим так, и его поглаживания так близки к лобковой кости, что я начинаю чувствовать желание и нужду.
Я, наконец, вырываю себя из задумчивости и говорю:
— Знаешь, я видела ту женщину, Кэти, когда она забирала сына из школы. Я была на велосипеде, и она меня чуть не переехала!
— Да? — спрашивает он, и его лицо становится серьезным. Даже защищающим.
— Ага. Я ехала на велосипеде от школы, а она вырулила прямо передо мной.
— Она это специально?
— Да. Уезжая, я видела, как она ухмылялась.
— В следующий раз тебе нужно будет взломать ее машину, — предлагает он. — Или, что еще лучше, я сделаю это для тебя.
— Это, дружочек, будет нелегально, — ругаю его я с крохотной улыбкой.
Он ничего не говорит, просто награждает меня таким взглядом, который говорит, что в прошлом он испытывал незаконность намного глубже, чем просто взлом автомобиля. Судя по шрамам, которые он носит на своем теле как историю, мне лучше в это поверить.
Я сглатываю и продолжаю говорить:
— Может, я новенькая в городе, и она думает, что может меня запугать. Хотя с чего бы ей этого хотеть.
— Такие люди, как Кэти, не стоят твоих забот, Ева. — Он касается моего лба, чтобы разгладить морщинку между бровей. Из-за этого ласкового жеста желудок делает кульбит. — Просто она домохозяйка в маленьком городке, ей скучно, вот и решила найти развлечение.
— Так и есть, но я не хочу быть ее развлечением. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.
— Вот эта женщина мне по душе, — говорит Феникс, снова начиная поглаживать мой живот.
Молчание затягивается.
— Ты и представить себе не можешь, как мне хорошо, — тихо-тихо говорю я, разрывая тишину.
Его губы возвращаются к моему уху. На этот раз он облизывает мочку, прежде чем пососать её. Я вонзаю ногти в диван.
Он невероятно пахнет. Как мыло и только-только срубленное дерево с оттенком мужского пота.
— Е… ещё шоколада? — предлагаю я.
Он тихо смеется.
— Я еще даже первую кружку не допил. Мой рот сейчас занят не тем.
С этими словами он вжимает пальцы в мягкую плоть, а потом двигается к поясу штанов. Феникс в сомнениях играется с ним несколько секунд. Вместо того чтобы залезть под ткань, он оставляет руку над ней, прокрадываясь вниз к местечку меж бедер. Я выдыхаю стон, и он останавливается, будто пытаясь держать себя в руках.
— Раздвинь для меня ножки еще чуть-чуть, дорогая, — говорит он с придыханием.
Они тут же невольно раздвигаются. И тогда его рука ложится на меня, сжимает, потирает прямо там, где я чувствую пульсацию из-за него.
— Ах, такая мягкая, — шипит он, слегка прикусывая мочку. Феникс умело проделывает какие-то манипуляции языком, полизывая и посасывая ее.
— Феникс, — стону я его имя, и он одобрительно рычит.
Его большой палец через ткань находит сладкую точку и начинает выводить медленные мучительные круги. Я настолько потеряна в своих ощущениях, что едва осознаю: он ведь даже меня еще не поцеловал. Но даже с учетом этого факта его язык проделывает невероятно хорошую работу по развращению моего уха. По шее и спине проходит дрожь.
— Давай, — с нуждой в голосе призывает он.
Его голос, кажется, дрожит, будто Феникс нервничает или что-то типа того.
Мои глаза расширяются, когда я, прижимаясь к нему, чувствую, насколько он твердый. Его большой палец двигается дальше, доводя меня до пика. Я кусаю губу и кричу, когда чувствую его приближение.
— О, Боже, пожалуйста, — бормочу я.
Его рука плотно прижата к моей груди, а губы посасывают мочку уха. И я взрываюсь от удовольствия. Несколько раз вздрагиваю, мое тело трясется рядом с его. Теперь его большой палец движется медленней, успокаиваясь вместе со мной.
— Иисус, ты прекрасна, — бормочет он, неуверенно глядя на меня. Я была права: он действительно нервничает. — Из-за тебя мне хочется делать те вещи, которые я не делал уже долго.
Из-за его слов я впадаю в ступор, а потом шепчу.
— Прости. — Кажется, я кончила слишком быстро.
— Что я говорил тебе о чрезмерных извинениях? И главное - за что ты извиняешься? — произнес
