— Тр**ни себя ради меня, — продолжает он. Я чувствую, как он снова твердеет.
Я скольжу пальцами внутрь и наружу, снова и снова.
— Такая прекрасная. Боже, ты только посмотри на себя, — выдыхает Феникс. — А теперь дотронься до клитора.
Позволяя им выскользнуть из себя, я подношу пальцы к клитору и начинаю медленно по нему кружить, раздразнивая себя и не желая, чтобы этот восхитительный момент заканчивался. Мне нравится, как он мной командует.
Мое дыхание учащается, и я упираюсь пятками в мягкую ткань дивана. Феникс отстраняется и садится так, чтобы видеть то, что происходит между моих ног. Я громко выдыхаю, когда вижу возбуждение на его лице.
— Вот так, дорогая. Заставь себя кончить для меня.
Я стону, мои пальцы ускоряются, когда внутри нарастает невероятной силы оргазм. Я натираю клитор, соски набухают. Я очень возбуждена. Горю внутри.
— М-м-м-м-м-м, — выкрикиваю я, и он крепко сжимает мои бедра теплыми руками.
Я уже на краю, когда прижимаю к себе пальцы и вывожу жесткие круги, а потом я кончаю, дрожа всем телом. Не знаю, сколько волн прошло сквозь меня. Потеряла счет после пяти. А потом Феникс толкается в меня жестким членом. Сейчас я настолько чувствительна после оргазма, что ощущаю каждый его сантиметр, натирающий мои стенки. Феникс жестко трахает меня, звук шлепков плоти о плоть наполняет комнату.
Прямо перед тем как кончить во второй раз, Феникс быстро выходит и изливается на мой живот. Его голова падает во впадинку между моим плечом и шеей, и несколько мгновений он просто дышит. Потом он подхватывает меня на руки и несет наверх в мою комнату.
***
Этой ночью мы сидим в кровати вместе и едим тосты с сыром и ветчиной, которые сделал на гриле Феникс. Вокруг моего обнаженного тела обернута простыня. Каждую мою клеточку все еще покалывает. У меня никогда не было подобных вечеров. Я даже почти забываю, что здесь сегодня был Максвелл.
Феникс натянул боксеры. Теперь он сидит передо мной, скрестив ноги, и откусывает кусочек тоста. Протягиваю руку, чтобы стряхнуть несколько крошек с уголка его рта. Его взгляд следит за моим движением.
— Расскажи мне о своем брате, — неожиданно просит он.
— О Максвелле? — удивленно спрашиваю я. — Что ты хочешь о нем знать?
— Когда он начал так к тебе относиться?
— Сколько я себя помню. Когда я была совсем маленькой, может, лет в семь я вошла в его комнату и увидела, как он целует своего лучшего друга. Парня. Тогда я даже не поняла, что увидела. И с тех пор он начал меня бить. И только будучи в подростковом возрасте и вспомнив тот день, я поняла, в какой момент вошла. Мой брат ненавидел себя. Он никак не мог позволить мне раскрыть его тайну, поэтому решил сделать из меня человека, который боится собственной тени. Каким-то образом он проецировал на меня все то, что ненавидел в себе. Я была причиной всех его проблем.
— Причина не в тебе. Твои родители должны были защитить тебя. Некоторые люди просто рождаются ничтожными, они найдут жертву для издевательств при любых обстоятельствах. Я знаю об этом больше других. И ты тоже, — говорит Феникс. — Так странно, что мы нашли друг друга.
— Я рада, что нашла тебя, — говорю я, целуя его челюсть.
— Я рад, что убедил тебя позволить мне подбросить тебя от Монтгомери. Если бы этого не случилось, ты бы не пригласила меня на ужин, и нас бы здесь не было.
— О, мы были бы здесь, — не соглашаюсь я, игриво улыбаясь.
Уголок его губ приподнимается.
— И почему ты так говоришь?
— Ты так смотрел на меня в баре. Я чувствовала себя добычей.
— Я хотел тебя, Ева. Уже тогда. Даже когда я выбросил твою поэму и увидел, как увлажнились твои глаза… — он замолкает и хмыкает. — А может, именно поэтому. Мне кажется таким захватывающим то, как свободно ты показываешь эмоции. Я потерял такую способность давным-давно.
Не могу расшифровать это далекое выражение в его глазах, поэтому меняю тему.
— Кстати о поэме. Она у меня, — говорю я, вставая с кровати с намереньем взять ее из коробки в шкафу.
Вернувшись, я передаю Фениксу стихотворение. Он разворачивает лист и расправляет его на бедре, читая про себя.
— Такая короткая, но с каждым разом я открываю в ней что-то новое.
Феникс поднимает на меня заинтересованный взгляд, поэтому я продолжаю.
— Ну, в первый раз я просто обратила внимание на зеленое стекло, думая о том, что оно напоминает мне цветы. Но потом я подумала, что задний двор больницы — то место, где ничего не вырастет, несмотря на то что в этом здании творятся жизнь и смерть.
— У тебя хорошее воображение, — говорит Феникс, снова складывая лист и подбирая свои штаны с пола. Прячет бумагу в карман и снова бросает их на пол.
— Спасибо, — говорю я и ложусь в постель. Проходит несколько молчаливых моментов, прежде чем я говорю: — Когда ты был бойцом, как ты жил? Ты говорил, что тебя поработили. Значит ли это, что тебя держали взаперти?
Феникс растягивается рядом со мной и поглаживает кончиками пальцев внутреннюю сторону моей руки.
— Да, когда меня впервые привезли в Англию, — говорит он. — Я боролся изо всех сил, чтобы сбежать, поэтому меня держали в комнате, когда я не тренировался или не ехал на соревнования. Ричард жил в комплексе, где вел много незаконных дел: оружие, наркотики — так вы это зовете. Бои — лишь крошечная часть того, в чем он участвовал. Можешь называть это хобби. Моя жизнь была для него лишь развлечением. Несколько раз мне удавалось сбежать из комплекса, но он находился посреди глуши, а за мной гнались собаки. Ричард редко позволял мне мыться, так что отследить мой запах им было легко. Но шли года, и я остывал. Я был мертв внутри, надежды на свободу не было. В конце концов, Ричард увидел, что я не собираюсь бежать, и позволил мне свободно передвигаться по комплексу. Он даже заставлял меня выполнять кое-какую работу.
— Какую работу?
— Ты не захочешь это слушать. Давай поговорим о чем-нибудь другом.
Я сглатываю ком в горле и изображаю храбрость на лице.
— Захочу. Расскажи мне.
Внутри я чувствую такую ненависть к Ричарду, что если бы Феникс его уже не убил, я бы хотела сделать это сама. Хотела бы я иметь возможность спасти Феникса от его судьбы. Вернуться назад во времени и каким-то образом сделать так, чтобы его отец его никогда не предавал
