— Ева, — стонет он, резко дергая меня за сосок.
— Что?
— Если ты хочешь принимать ванну больше тридцати секунд, я предлагаю тебе больше так не делать.
— Я и не знала, что что-то делаю, — сладко отвечаю я и забираю у него мочалку.
Выливаю на нее немного жидкого мыла и провожу вверх и вниз по его руке. Феникс запрокидывает голову, и я чувствую, как его тело расслабляется, пока я мою его. Проделываю то же самое со второй рукой, а потом и с ногами. Без предупреждения я отбрасываю мочалку и опускаюсь в воду. У его талии я поворачиваюсь так, чтобы моя голова оказалась у его промежности. Его член все еще тверд как скала, и я вздыхаю, увидев его перед собой. Хочу провести вверх и вниз по этой шелковистой длине.
— Ева, — предупреждающе рычит он. — Что, по-твоему, ты делаешь?
Подняв на него взгляд, я шепчу:
— Я хочу коснуться тебя губами.
Феникс стонет и награждает меня умоляющим взглядом. Знаю, ему не нравится, когда он не владеет ситуацией, но мне это нужно почти так же, как ему — оставить позади этот страх женских прикосновений. Мы зашли так далеко, и это — испытание на доверие. Ему нужно полностью довериться мне.
— Медленно, — говорит он, и его голова снова падает на край ванны.
— Конечно, — говорю я. — Если ты хочешь, чтобы я остановилась, просто скажи. Я остановлюсь.
Феникс сглатывает и кивает, его адамово яблоко подпрыгивает на крепкой шее.
Приближаясь губами к его члену, я оставляю нежный поцелуй на его длине, и Феникс вздрагивает всем телом.
— Господи, — стонет он, его руки сжимают края ванной.
Я нежно целую всю его длину от основания до головки. Добравшись до вершины, обхватываю ее языком, прежде чем взять его целиком. Опускаюсь настолько, насколько могу, а потом снова поднимаюсь. Его член выскальзывает из моего рта с громким причмокиванием, прежде чем я вновь беру его внутрь, на этот раз двигаясь в устойчивом ритме.
Феникс подносит одну руку к моей голове и сжимает в кулак волосы, его дыхание ускоряется. Я не отвожу взгляда от Феникса, посасывая его ствол. Расслабляю челюсть, чтобы взять его так глубоко, как это возможно. Сжимаю руками его мускулистые бедра, вокруг нас плещется теплая вода; она мягко ласкает наши тела, из-за чего мы становимся скользкими, и это добавляет наслаждения.
Я позволяю его члену выскользнуть из моего рта и нежно провожу по нему носом. Обожаю делать это для него. Это заводит меня почти так же, как и его член внутри меня. Хочу, чтобы он знал: ничего грязного в том, что мы делаем, нет. Только привязанность, любовь и потребность доставить ему удовольствие так же, как и он мне.
Феникс смотрит, как я вожу кончиком носа по его длине.
— Где я нашел тебя? — выдыхает он. — Иногда ты кажешься нереальной.
— Я реальна, Феникс, — шепчу я. «И люблю тебя», — хочется мне добавить, но я слишком напугана.
Когда я снова беру его в рот, мы оба будто сходим с ума. Я хочу, чтобы он кончил, поэтому кружу языком вокруг головки, из-за чего Феникс стонет и ругается на греческом. Я люблю ту ругань, такую глубокую и гортанную. Я жестко сосу его, поднимая и опуская голову, пока Феникс продолжает мягко сжимать мои волосы в кулаке, не отводя взгляда от моих губ.
Чувствую, как его длина напрягается и, если это вообще возможно, член становится еще тверже. Он готов взорваться. Феникс дергает меня за волосы и рычит, изливая потоки горячей спермы мне в рот. Я держу губы на нем, пока он полностью не опустошается, а потом сглатываю. Феникс смотрит на меня потемневшим взглядом, прежде чем прижать к своей груди.
— Ни одна женщина не делала этого со мной уже десять лет, — бормочет он мне на ухо.
— Я рада, что именно я сделала это с тобой, — отвечаю я.
Наступает тишина, прежде чем он тихо спрашивает:
— Как ты это делаешь?
— Как я делаю что?
— Заставляешь меня чувствовать себя таким чистым. Ты как будто восстанавливаешь что-то внутри меня, Ева. Что-то, что казалось мне навсегда потерянным.
Я поворачиваюсь лицом к его груди, чтобы он не увидел, что мои глаза снова наполнены слезами.
Глава 20
На следующий день на работе я устаю сильнее обычного. Феникс оставался у меня всю ночь, нам обоим не удалось нормально поспать. В конце одного из моих уроков тощий ученик с каштановыми волосами подходит ко мне и говорит, что в этом году я его любимый учитель. Я улыбаюсь ему, не зная, как ответить. Он смущенно усмехается и спешит выйти из класса.
Может, я прикипела к этой работе сильнее, чем думала.
Когда звенит последний звонок, я жду, пока кабинет освободится, прежде чем в изнеможении расслабиться на стуле. Сложно сосредоточиться на том, чтобы хорошо выполнять работу учителя, когда мой мозг хочет думать лишь о Фениксе. Ощущения от того, как моя рука скользит по его точеному торсу, отпечаталось в голове. Никогда не чувствовала ничего более идеального.
Минуту спустя раздается стук в дверь, и Тим просовывает голову внутрь.
— Мистер Гейл, чем могу помочь? — Я приветствую его и выдавливаю вежливую улыбочку.
Он попытался сесть со мной за обедом, но я заняла место между двумя старшими преподавательницами раньше, чем у него появился шанс.
— Пожалуйста, зови меня Тим, — говорит он, заходя в класс и прикрывая за собой дверь. — Просто думал заскочить, посмотреть, как у тебя дела.
— Ох, нет никакой необходимости. Все идет хорошо. Мне действительно нравится преподавать здесь.
Тим молчит, проводя пальцем по классной доске, а потом странно смотрит на меня и поправляет очки в дизайнерской черной пятнистой оправе.
— Отлично. Прекрасно выглядишь, Ева.
— Эм. Спасибо, — отвечаю я, чувствуя себя неуютно от этого комплимента и настойчивого взгляда Тима. Это напоминает мне о том, как он смотрит на меня в учительской каждый обед. Он не думает, что я заметила, но это так, и меня это пугает.
— Тебе нужно сходить со мной на ужин. Только мы вдвоем.
Тим подходит ближе, так, что его колени сталкиваются с краем моего стола. Горло сжимается. Такое ощущение, словно он нависает надо мной, и моя клаустрофобия поднимает голову, из-за чего ладони стремительно потеют. Гомон учеников в коридоре затихает, когда последние из них уходят домой.
— Ох, это так мило с твоей стороны, но я не могу. Планы. — Начинаю складывать какие-то бумажки на столе и убирать их в папку в надежде, что он поймет намек и уйдет.
Он
