Феникс равномерно толкается в меня, его твердый пресс шумно шлепает по моему заду. Сжимает мою шею, призывая меня встать на четвереньки и так и не выскользнув из меня. Одной рукой Феникс сжимает мое бедро, а второй путается в моих волосах, слегка дергая всякий раз, когда толкается в меня. Резкий укол боли жалит голову и смешивается с удовольствием от его члена, трахающего меня.
Его рука смещается с моего бедра, скользя по животу к клитору. Феникс быстро кружит по нему, и удовольствие берет меня в плен. По мере того, как Феникс продолжает толкаться в меня, я чувствую, что кончу очень сильно. Склонившись надо мной, Феникс мягко кусает мочку уха, и я кричу. Это послужило спусковым крючком, заставившим меня взорваться. Внутренние мышцы пульсируют, выжимая из его члена все до последней капли, пока Феникс разрушается в своем собственном оргазме.
Мы остаемся в такой позе долгое время, прежде чем Феникс притягивает меня в свои объятия. Феникс все еще во мне, и мне это нравится. Он осыпает нежными поцелуями мою шею, и это меня усыпляет.
Я просыпаюсь рано утром. Феникс нависает надо мной в тусклом свете, его темные волосы падают на лоб. Он уже твердый и готовый внутри меня. Мучительно медленно Феникс входит и выходит.
— Ах, — стону я.
Я все еще размякшая и ослабленная от занятий любовью, но ощущения от его члена все еще невероятны. Феникс наклоняется, прижавшись ртом к моему горлу и посасывая чувствительную кожу.
— Я никогда не устану от этого, — клянется он.
Я смотрю в его глаза. Все мое естество, кажется, будто бы находится на грани того, чтобы затрещать по швам от той любви, что я здесь нашла. Не уверена, что смогу принять ее всю. Никогда в жизни не чувствовала такого притяжения к другому человеку. Я не знаю, что буду делать, если потеряю его. Это пугает меня до смерти.
— Ты сказал что-то на греческом прошлым вечером, но так и объяснил, что это значит, — выдыхаю я, пока он поднимается по моей шее к челюсти.
Призрак улыбки касается его губ.
— Ты никогда ничего не забываешь, верно?
— Нечасто, — отвечаю я, выдыхая, когда Феникс щелкает языком по мочке моего уха.
— Я сказал S’Agapo, — повторяет он, и его глаза темнеют.
— И что это значит?
— Сладкая, прекрасная, Ева, это значит, что я тебя люблю.
Я задыхаюсь, слезы мгновенно заполняют мои глаза.
— Не плачь, моя милая. Я и не думал, что снова смогу почувствовать любовь. А ты подарила мне это чувство, просто будучи рядом. Не знаю, какой мужчина не сможет полюбить тебя, как только узнает получше. Не важно, если ты не чувствуешь того же в ответ. Я ведь понимаю, что тебя намного проще любить, чем меня.
С каждым словом его взгляд проникает все глубже, помечая меня. Поверить не могу, что он думает, будто его нелегко любить. Мне кажется, что я любила его с того самого момента, мой взгляд встретился с его; в нем была загадка, которая закралась мне в душу.
Я прижимаюсь к Фениксу губами и перекатываю нас так, что теперь сижу на нем, потираясь о его длину и толкаясь к нему бедрами. Я разрываю поцелуй, меня переполняют пот, желание и все, что между ними. Встречаюсь взглядом с Фениксом. Его губы приоткрыты от жажды.
— Любить тебя бесконечно просто, Феникс, — шепчу я в мутный утренний свет. — И я тоже тебя люблю.
***
Интересно, как я вообще могу работать. После того как я сказала Фениксу, что люблю его, он довел меня до края ртом, пальцами, членом. Мое тело пресыщено. Кажется, я в липком беспорядке эмоций и похоти.
Пока я провожу уроки, мысли мои вращаются вокруг темных вещей. Думаю, мама и Максвелл все еще в городе, но они все еще не попытались выйти со мной на контакт. Из-за чего я задаюсь вопросом: не планируют ли они чего-нибудь.
Во время перерыва в мою дверь стучат, и сразу же после этого в класс заходит Тим. Он нацепил застенчивое выражение лица, его обычная уверенность сегодня едва присутствует.
— Тим, — говорю я, когда он встает перед моим столом, не понимая, что он собирается сказать. Больше всего я боюсь, что он выдвинет обвинения против Феникса за то, что тот его ударил.
Он пробегает рукой по выгоревшим волосам.
— Я просто пришел извиниться за то, что произошло вчера. Мне жаль, что я так давил на тебя с этим ужином.
Я изучаю его. Такого я точно не ожидала. А потом я вижу это. Страх в его глазах. В какой-то момент он, должно быть, распознал убийцу в Фениксе. И теперь он боится.
— Все в порядке, Тим.
— И… эм… твой дружок… скажешь ему, что я и перед ним извиняюсь? Я бы сделал это лицом к лицу, но, думаю, мои яички мне слишком дороги.
Его попытка пошутить ощутимо поднимает настроение.
— Да, я ему передам, — улыбаюсь я.
— Я был задницей. Такого больше не повторится. Так ты встречаешься с ним? — неуверенно спрашивает он.
Я закатываю глаза.
— Он мой сосед, Тим.
То, что есть у нас с Фениксом, слишком дорого, чтобы говорить об этом с другими людьми. Хочу сохранить это еще немножко. Тим, кажется, понимает, о чем я, поэтому кивает и уходит из комнаты со словами о том, что мы увидимся за обедом.
Этим вечером Феникс приходит ко мне, и я готовлю нам ужин. После он просит меня поиграть на пианино. Я сажусь на скамью, вспоминая первый раз, когда я для него играла, тогда он расположился под инструментом, сел между моих ног и опустился на меня.
Мои пальцы сжимаются от воспоминаний об этом, и я начинаю играть вторую часть Метаморфозов Филипа Гласса. В ней повторяется та тема. С Фениксом я меняюсь. Он очаровывает меня; все то новое, что я открываю в нем, помогает мне узнать кое-что новое и о себе.
Эта часть светлее, чем первая. Если представить превращение гусеницы в бабочку, то первая часть похожа на гусеницу, а вторая — на бабочку. Феникс лежит на диване, его длинные ноги свисают с края, а руки покоятся под головой. Он
