– Лаида, то, что ты сейчас услышишь, не должно повториться, – предупредил отец. – Мы с Антоном долго обсуждали это, и я решил, что для того, чтобы это сработало, ты должна знать о ставках.
– Что?
– Ты согласна?
Хотя мой пульс участился, я кивнула.
– Как ты упомянула, вы с Алтоном не будете жить вечно, как, очевидно, и твоя мать, и я. Согласие Алтона Фицджеральда на этот брак является гарантией того, что его потомство унаследует имя и статус Монтегю и все, что с ним связано.
Я переводила взгляд с одного мужчины на другого, не понимая, что я упускаю.
– Разве ты только что не сказал, что не хочешь больше иметь детей?
– Мы больше не обсуждаем детей, – поправил Алтон.
Я искала ответы.
– Патрик? Твой племянник?
– Нет! – сказал Алтон со смехом. – Поскольку я женюсь на тебе, чтобы получить права Монтегю, я хочу гарантировать, что у моего сына будет такая же возможность.
– Т... твоего сына?
– Не возможность, – поправил Чарльз. – Это как соглашение с тобой, так и соглашение Александрии.
Я встала и принялась расхаживать взад-вперед.
– Ей всего четыре года. Я согласилась со всем, что ты сказал. Я понимаю, что это мой долг. Но она же... ребенок.
– Она из рода Монтегю. Она продолжение имени. Это ее долг, так же как и твой, – сказал Чарльз.
– Сын? – Я повернулась к Алтону. – За кого Александрия должна выйти замуж?
Чарльз кивнул Алтону, и тот ответил тем же. Оливия встала и направилась к двери. Все и вся происходило в замедленной съемке. Я наблюдала, отстраненно, как будто все они знали сценические реплики, а я была единственной, у кого не было сценария. Так много эмоций, так много лжи. Я хотела вспомнить инструкции доктора Сэмса, механизмы, как он это называл. Но за то время, которое потребовалось моей матери, чтобы открыть дверь, мой мир разрушился.
Вошла моя лучшая подруга.
– Сьюзи? – воскликнула я. – Почему ты здесь?
– Мы с Оливией будем снаружи.
Отец не спрашивал, и через несколько секунд я осталась наедине со своей лучшей подругой и женихом.
Глаза Сьюзи были необычно красными и опухшими.
– Боже, я ненавижу тебя прямо сейчас, – сказала она, обнимая меня. – Но я всегда буду любить тебя.
Я не могла понять.
– Почему ты плачешь?
– Мы приносим жертвы ради наших детей. Верно?
– Наверное, – ответила я.
Мои глаза расширились, пока я искала ответы у Алтона и Сьюзи. Постепенно некоторые всплывали, но они не имели смысла.
Она взяла меня за руки и крепко сжала их в своих.
– Брайс – мой ангел, моя гордость и радость. Я страдала от неловкости развода и держала голову высоко, чтобы ему никогда не было стыдно. Марсель был неудачником, тем, кто бросил нас. Ему нужен был тест на отцовство. Я не могла этого допустить. Если бы я это сделала, Брайс знал бы правду. Весь мир узнал бы. Они никогда не узнают. Он никогда не узнает.
Где, черт возьми, эта девушка с вином? Мне нужна вся чертова бутылка!
Мои руки взметнулись вверх и вниз, когда я ходила кругами и вставляла кусочки этой новой головоломки на место. Брайс... тест на отцовство... кровь шумела в моих венах, эхо отдавалось в ушах. Вино, которое я выпила, плескалось в животе, когда до меня начало доходить.
– Скажи это. Скажи!
Тон голоса возрос. Я была похожа на льва в клетке, на дикого зверя. Это было неправильно. Лев был королем и заслуживал быть на равнинах Африки; вместо этого он был пойман в ловушку как представление и развлечение. Некоторые могут даже утверждать, что его плен служил цели образования, давая детям возможность узнать о животных, не принадлежащих к их миру. Кто-то должен объяснить это королю джунглей. Для него это было несправедливо. Я чувствовала то же самое. В тот момент я была львицей, тоже запертой в клетке, выставленной напоказ, спрашивающей – не сказавшей – что говорить и что делать.
Сьюзи тихонько всхлипнула, когда шея Алтона выпрямилась, а грудь выпятилась.
– Эдвард Брайс Спенсер – мой сын.
В его голосе звучала гордость, совершенно лишенная раскаяния.
Я посмотрела Сьюзи в глаза.
– Ты никогда ничего мне не говорила. Я твоя лучшая подруга, и ты никогда не говорила мне, что ты и... – я повернулась к мужчине, который спал с моей лучшей подругой, который разрушил ее брак.
– ...почему я не знала?
– Лаида, ты же знала, что мы с Марселем не были счастливы.
– Тогда почему? После того, как вы с Марселем развелись, почему вы двое не...?
Они обменялись взглядами, которые разделяла только интимная близость. Это заставило мой желудок сжаться.
– Боже мой. – Я сделала шаг назад. – Вы двое. У вас. О Боже... ты ... – Мой голос затих.
Сьюзи энергично замотала головой из стороны в сторону.
– Нет, Лаида, не будем. – Она глубоко вздохнула. – Мы были вместе. Мы уже собирались сделать это достоянием общественности, когда Рассел…
В висках стучало. Где, черт возьми, вино?
– Как только ты рассказала, что твой отец говорил о повторном браке, я подумала о Брайсе.
Мои колени подогнулись, когда я упала на один из стульев.
– Ты подумала о Брайсе? Мой муж умер. Мне сказали, что я должна снова выйти замуж... – Я недоверчиво посмотрела на нее. – ...и ты подумала о своем незаконнорожденном сыне?
Алый цвет покрыл кожу над воротником Алтона, заливая его шею и щеки. В моем измененном состоянии сознания у меня были образы мультфильмов, которые я видела в детстве. С забавным маленьким лысым человечком в охотничьем костюме. Когда он злился, краснота поднималась, как градусник, пока у него не лопалась макушка. Вот что я увидела, когда посмотрела на мужчину, за которого собиралась выйти замуж.
– И да, и нет, – авторитетно заявила Сьюзи. – Я подумала о Брайсе. Я всегда думаю о Брайсе. Однако он не ублюдок. Официально он сын Марселя Спенсера. И, – добавила она уверенно, – он женится на Александрии Монтегю. Он будет претендовать на все это. – Она обвела комнату руками и сделала небольшой круг. – Так же, как и Алтон.
– Ты что? – недоверчиво спросила я. – Чертова мученица?
Сьюзи высоко подняла подбородок.
– Да. И я ни о чем не жалею. Мы с Марселем много лет пытались завести ребенка. Он винил меня, хотя никогда не ходил к врачу, чтобы узнать что-то другое. Я поняла, что он прав: я была сломлена. Потом, после того, как мы с Алтоном... после того, как мы... – у нее, по крайней мере, хватило совести
