– Сфига ли? – вскинулся Йонас.
– Сколько игроков в команде? Одиннадцать и вратарь, да? Ну так вот, если всех анализировать – сдуреешь.
– Всех не надо. Надо доверять своим и смотреть, когда тебе кто-то пасует. А потом гнать к чужим воротам и долбать по ним при первом же удобном моменте. Да, это сложно, стратегии команда вырабатывает подолгу.
– В науке тоже все разрабатывается годами! – упрямо гнул Кев. – И выверяется все до мелочей. А что не выверяется, то приводит к катастрофе! Потому наука круче спорта.
– Хватит вам. – Питер подошел, забрал у Йонаса мяч. – Наука и спорт разные, как можно их сравнивать? Это как шницель и яблочный пирог. И то, и другое вкусно, но они вкусные по-разному.
Йонас и Кевин переглянулись, спор прекратили. Горничная заглянула на лужайку, поставила на стол поднос с кувшином лимонада и тремя стаканами. Мальчишки потянулись к источнику освежающего напитка.
– Дождь натягивает, – вздохнул Кевин. – Не погуляешь особо.
– Завтра будет солнечно, – заверил Йонас, шумно отхлебывая лимонад. – Можно рвануть на рыбалку. Пит, как мысль?
– Я «за». Офелия любит свежую рыбку, – согласился Питер.
Кевин поставил на поднос опустевший стакан и оглянулся в сторону пруда:
– Питер, а можно на нее посмотреть?
– Конечно. Только я не знаю, придет ли она к нам. Последние дни она как будто плохо себя чувствует.
Йонас поправил сползающую лямку комбинезона, сунул поглубже в карман готовый выпасть секатор.
– Ты свисток видел у этой… Миссис Отвратная Помада?
Питер кивнул.
– А что за свисток? – полюбопытствовал Кевин.
– Ультразвуковой. Ты его не слышишь, но ультразвуком общаются многие живые существа, – пояснил Йонас.
– Я знаю, – отмахнулся Кевин. – Летучие мыши, например.
– И часть оттудышей. Ну так вот, если ты такой умный, то ответь, что делают ультразвуковые волны с башкой русалки?
Йонас сощурился и пытливо уставился на Кевина, склонив голову к плечу. Кевин поскреб пятерней в копне кудрей и предположил:
– Если они восприимчивы к ультразвуку, то в башке должна быть паника.
– Почти угадал. Они восприимчивы. Но нет, не паника будет. Они с ультразвука тупеют. Временно. Становятся очень послушными, почти цепенеют. Им все равно, что кругом творится.
Йонас поглядел на Питера, стоящего рядом, и добавил:
– Так их и ловят. Загоняют, окружают стальной сетью и глушат ультразвуком.
– Откуда ты все это знаешь? – подозрительно спросил Кевин.
– Жил там, где до «пятна междумирья» – полчаса ходьбы, – ответил Йонас.
– А где именно?
– Научгородок с номером вместо названия.
Кевин приподнял брови, сложил руки на груди – как профессора в телевизоре.
– Ага. Значит, с номером. Как у русских, да? Ну, у них секретные объекты с номерами все, – с нажимом сказал он.
– Да, как у русских.
– Врешь, – резко сказал Кевин. – В Европе даже секретные объекты имеют названия.
– Кев, перестань, – вмешался Питер. – Йонасу нет смысла врать. Значит, есть секретный городок с цифрами, а не именем.
– Он немец. Они все вруны.
Йонас хмыкнул, покачал головой и пошел к пруду. Питер окатил Кевина рассерженным взглядом, дернул за рукав бледно-голубой рубашки.
– Кев, ну что за дела? – спросил он. – Что ты его цепляешь все время? Какая разница, откуда он родом? Он мой друг! И как мне казалось, он становится и твоим другом тоже. Так же классно в кафе было…
Кевин кончиком указательного пальца поправил очки.
– Мне не нравится, что он все время врет, Питер. И про грабли, и про то, что жил рядом с «пятном». Хочет казаться крутым и таинственным? Фу.
– А с граблями-то что не так? – удивился Питер. – Йон постоянно по хозяйству возится, тетка его заставляет. Мог и правда граблями так…
– Включи башку, друг. – Кевин поглядел в сторону пруда, где Йонас одиноко стоял на мостках. – Ты видел шрамы? У граблей зубцы толстые, подумай, какие следы от них были бы. Значит, это оставлено чем-то тонким. Сечешь?
И, не дожидаясь ответа Питера, мальчишка тихо и ядовито продолжил:
– Так вены режут. Левая рука как раз, от ладони до локтя. Не поперек, а вдоль. Он псих, похоже.
Питеру захотелось наорать на Кевина, обвинить его в том, что он со своими журналами про секретные эксперименты и научные теории совсем с ума сошел, что он уперся в то, что Йонас – немец и для еврея это повод включить ненависть на полную катушку. Но Питер не был бы собой, если бы сделал так. И он просто сказал:
– Он мой друг. И я ему верю. Перестань, Кев.
Кевин поджал губы как обиженная девчонка, развел руками: ладно, мол, попробую по-другому.
– Я тоже твой друг. И я честен. Да, этот малый мне не нравится. Спроси себя: знаешь ли ты, кем он был до того, как стал твоим другом? И спроси его, зачем он врет?
Питер глубоко вдохнул, досчитал про себя до десяти. Хлопнул Кевина по плечу и скомандовал:
– Пошли к пруду.
Йонас сидел на мостках с самого краю и смотрел в воду. Футболка над правым плечом хвасталась свежей дыркой по шву, бейсболка валялась на досках рядом с хозяином. В ней лежал завернутый в фантик кусок любимого леденца Йонаса – полосатого, красно-белого. Питер залез в карман шорт, выудил пяток карамелек с начинкой и добавил их к леденцу.
– Это для Лу, – сказал он и уселся рядом с Йоном.
– Ах-ха, – задумчиво откликнулся тот.
Кевин помялся и тоже сел на мостки – рядом с Питером.
– А кто это – Лу? – спросил он доброжелательно.
– Собака моя, – равнодушно ответил Йонас.
В руках он держал срезанную веточку, которую тщательно обстругивал лезвием секатора. Тонкие полоски коры ложились на бежевую ткань комбинезона, потертого на коленях. «Обиделся, – подумал Питер. – Вот как бы их помирить?»
Над прудом чертили воздух стрекозы. Пролетая над мальчишками, они едва слышно трещали прозрачными жесткими крыльями. «Сейчас Кев скажет, что они – вылитые мессершмитты», – подумал Питер, провожая одну из стрекоз взглядом. Она спикировала на водяную лилию и замерла на нежно-розовых лепестках. Темная гладь рядом с ней всколыхнулась, взметнулась тонкая бледная рука, и стрекоза, стиснутая в кулаке, исчезла под водой.
– Видели? – встрепенулся Кевин. – Вон там. Пит, это она? Русалка?
– Она, она.
Питер нахмурился, всматриваясь в глубину. Офелия схватила стрекозу. Дело даже не в том, как молниеносно она это сделала (а стрекозу так просто не поймать!). Дело в том, что она убила ее. Делала ли она это раньше? Питер же не все время видит, чем она занимается. А если это началось после тренировок?
Офелия вынырнула посреди пруда, поглядела в сторону мальчишек, приподняла уши-плавнички. Питер окликнул ее, помахал рукой – и она ответила взмахом маленькой ладони с едва видными перепонками между пальцами.
– Я пойду, – вздохнул Йонас.
Он оттолкнулся руками от края мостков, проехался на попе по доскам спиной назад, вскочил. Кевин покосился на него, еле заметно пожал плечами и отвернулся. Сделал вид, что ничего интереснее русалки для него не существует.
– Йон, побудь еще! – попросил Питер, чувствуя, что не может подобрать правильных слов. –
