Вэйдис… странная женщина. От воспоминания, как она обвела меня вокруг пальца, заставив поцеловать… Черт! В тот момент я хотел разорвать ее на части, ударить, настолько она меня вывела из себя. И в то же время жгучее желание овладеть ею ударило в голову. Черт… Она раздражала, воспаляла гнев, и несмотря на это, внушала доверие – вещь, которую я себе не мог позволить.
Так или иначе, ее здесь нет. И раз за минувшие два с половиной месяца она не объявилась, значит, не появится вовсе. Хотел бы я так думать, но, с раздражением сжимая кулаки, ощущал, как гадкая надежда скреблась острыми коготками. Хватит, отставить!
Пусть так, но Вэйдис была не единственной, кто свято верил в систему Первого Ордена, и не пришел в восторг, когда за пульт управления милитаристской машины встал истеричный мальчишка. Найти поддержку не составило труда, а подавить страх в сердцах колеблющихся помогли деньги, обещания и угрозы. Сделать все, чтобы добиться успеха! Сделать все, чтобы не умереть, черт вас подери.
Первый Орден нуждался в сильном лидере, не поддающимся эмоциональным помутнениям и приступам неконтролируемых истерик. Если мы хотели спасти организацию… Хм.
Ладно, хватит бравых речей. Я давно мечтал о наступлении дня, когда смогу, наконец, избавиться от тебя, Рен, втоптать в грязь, показать, что не боюсь. Да если не выйдет, то хотя бы умру, не валясь у тебя в ногах, как жалкая пешка, а покажу, что со мной нужно считаться.
Посмотрим, Рен, на что ты способен без слепого следования приказам. Я уничтожу тебя. Истреблю. И тогда Первый Орден будет моим, и если кто посмеет отнять власть из моих рук, то ему придется вырвать ее вместе с конечностями. Я не позволю себе расслабиться, ни на мгновение.
***
Боль – она повсюду. Закрывая глаза, я пыталась сосредоточиться на окружении, потоках, охватывающих планету, но в полной мере чувствовала лишь страдание и страх. Голоса смешались, завывали подобно сквозному ветру, и я бы соврала, если бы хотела погрузиться в тишину: раньше – возможно, но теперь крики обратились музыкой для моих ушей.
Глубокий вдох, глубокий выдох.
Только два огонька действительно обжигали меня своим ярким сиянием.
Хакс: я чувствовала его присутствие, он пылал огненной звездой, излучая ярость и гнев, быть может, трепет. Но за страстью скрывалась боль, проблеск которой я когда-то заметила, когда мы находились в каюте. Сейчас же не составляло труда разогнать облака тумана, заглянуть сквозь трещины в прочной стене ожесточения, за которой прятался испуганный сломленный мальчик.
Ребенок сидел, обхватив колени и дрожал, боясь встретиться со своим главным страхом, услышать, что он – ничтожество, никчемный отпрыск, позорящий своего отца. Мужчина любил сына, но выражал это крайне жестоким образом, воспитывая его, словно собаку – дрессировал.
Не плакать, ударить, выучить, отчитаться – я слышала низкий голос мужчины, дрожащий от злости, раздражения. Что бы мальчик ни делал, солдату не нравилось, что дитя олицетворяло слабость семьи Хакс, слабость его гордой породы.
Ребенок боялся и плакал по ночам. Однако вырос полным отражением своего отца, ненавидя себя за мысль, что в какой-то степени испытывал благодарность. Армитадж Хакс испытывал ненависть к своему отцу, вспоминая, какое детство он подарил ему, и в то же время осознавал, что, возможно, без кнута не стал бы столь могущественным.
– Едрить материть, – озадаченная фраза Ричарда отвлекла меня от медитации, вернув из лабиринта чужих мыслей на борт корабля, который неожиданно тряхнуло. – Черт!
Схватившись за поручень, мужчина повторно выругался и вновь прислонился к небольшому иллюминатору, наблюдая пейзаж города. Мне не требовалось следовать его примеру, чтобы понять – новая столица Первого Ордена охвачена ужасом.
– Дворец Верховного Лидера пылает, а на улицах происходит черте что…
Корабль еще раз тряхнуло – похоже, Лилин отчаянно старалась не попасть под обстрел, ведущийся по любому неопознанному транспорту, прибывшему с орбиты, вблизи военной базы и дворца. Пока что мы не спешили ворваться в море безумия, чему был недоволен Шейн, поскольку я настояла на новой остановке.
Второй огонек.
– Как ты угадала, что генерал сцепится с Кайло в ближайшие дни? – Полюбопытствовал Шейн, и это показалось мне забавным, будто он и не знал ответа.
– Напряжение росло, как и волнение в Силе. – Поднявшись с пола, я приблизилась к Ричарду и выглянула в иллюминатор. – Генералу пришлось действовать быстро. Как бы Кайло Рен ни был ослеплен своими эмоциями, он чувствителен к Силе. Так что наверняка догадался, что его ожидает. Я вообще надеюсь, что мы не опоздали.
– Тогда почему летим в противоположном направлении? – Не без упрека полюбопытствовал Шейн, на что я ответила тяжелым взглядом, который он принял с не меньшим раздражением.
– У тебя будет возможность отомстить за мертвых. А пока, – медленно выдохнув, я прошептала, – нужно позаботиться о живых.
Парень не обрадовался моему повелительному тону, обжег Силовой волной, напоминающей горячее дыхание пустыни Татуина. Понимала, что он не испытывает необходимость уступать моим сентиментальному желанию повидать мать, убедиться, что с ней все в порядке… убедиться, что она ответит на мои вопросы.
Для меня это дело стояло в ряду неотложных, что никак не мог понять Шейн, не переставая доставать раздражительными шепотками и едкими замечаниями, что я веду себя, как дитя малое, не способное совладать с эмоциями. Как по мне, так это он не был в силах контролировать себя – после Коррабана обжигающая ненависть парня сочилась из него, словно раскаленная магма из жерла вулкана. Ричард пару раз сорвался, упрекнув друга в чрезмерной болтливости, и в итоге нам с Лилин пришлось разнимать их.
Проведенное в храме ситов время повлияло на всех нас не в лучшую сторону, пусть мы и пополнили копилку знаний и мастерства, однако пробуждение далось тяжело.
Во-первых, встреча с отцом заставила меня переосмыслить взгляд на жизнь, кем я являюсь, и чего хочу. Он испытывал потребность во власти и безграничном контроле, поэтому отправился на Коррабан искать новый источник силы, за что поплатился жизнью: секреты древней обители погубили его. Во-вторых, его слова о матери не давали мне покоя. Он говорил откровенную чушь, на моей памяти мама никогда не проявляла жестокости, а оставалась самым нежным созданием. Будь она действительно беспощадным солдатом в прошлом, я бы заметила проблески былой жизни, но их нет… я не видела… или не замечала…
Третьей вещью, разумеется, стали знания. Голокрон рассказал нам о прошлом великой Империи, приоткрыл завесу тайны, научил… чему-то. Трудно выразить словами то,
