– Я не убивал ее, а освободил, – взяв свое творение за руку, словно кавалер, пригласивший даму на танец, мужчина позволил показаться ему перед Марьям в полной красе. – Разве она не прекрасна теперь?
Брюнетка смотрела и глазам своим не верила, даже будучи поврежденной рассудком. Перед ней стояла Лиза, точнее нечто с таким же телосложением и чертами ее лица, слепленного будто из воска. Кожа блестела и выглядела абсолютно мраморно гладкой, что делало существо похожее на обнаженную куклу без гендерных отличий. Черные волосы, склеенные прозрачным воском, спускались к груди, шею существа поддерживал корсет из красной корки, от которого позади расходились странные щупальца. Руки словно искупались в крови.
– Это не Лиза, а твое больное воображение, Стефано. Ты убил девушку. Убил то, чем ты пытался ее сделать.
– Она намного лучше, чем была при жизни, чем могла стать… – Теряя терпение, и явно не придя в восторг от критики, зарычал мужчина. – И тебе этого никогда не понять! Убей ее, Элайза!
Существо бросилось на нее дикой кошкой, выставив вперед острые когти. Марьям удалось отскочить в сторону и избежать прямого удара, хотя зазубрины все же оставили тонкие царапины на ее руке.
– Проклятье…
Оставив попытки заполучить пистолет, девушка бросилась к выходу, спрыгнув с крыльца и минуя прямую атаку щупальцами. Мягкая земля немного смягчила посадку, но не успела Марьям подняться, как существо ринулось за ней следом и сильным ударом отбросило к тропе. Пролетев по асфальтированной поверхности, брюнетка содрала кожу на руке.
На дрожащих ногах девушке удалось подняться с земли, однако тело тяжелым грузом тянуло ее вниз. Трудно держаться на ногах после бессонной ночи с пулевым ранением и полной головой бредовых мыслей. Когда «Элайза» выпрямилась в полный рост под бледными лучами утреннего солнца, Марьям удалось не только лучше рассмотреть ее, но и понять, что она – или оно – не так сильно похожа на Лизу, как казалось поначалу. Ноги чересчур удлинены для человека, расширенные зрачки напоминали птичьи любопытные глаза, смотрящиеся на женском лице пугающе и нелепо.
Как же справиться с этим чудовищем? Уже несколько месяцев Марьям не подпускали к ведущим фигурам в мире снов, она не часто проходила процедуры резонансной машины в Murkoff.
Нужно найти способ победить ее, нужно представить, нужно…
Но секундой позже мозг чуть не взорвался от боли; схватившись за голову, Марьям с криком упала на колени и согнулась пополам, зажмурив глаза. На нее будто обрушился водопад, сбивая с толку и ввергая в состояние помутнения. Звон в ушах довольно быстро утих, однако куда сильнее беспокоила пустота…
Тишина… ничего нет. Эдита… Эдита, сестренка…
Как в тот раз, когда власть перехватил Вальридер, только чувство напоминало не острую боль от наполовину содранного пластыря – сейчас его будто вырвали с кожей и мясом.
– Такого просто не может быть…
Это казалось нереальным, ведь Эдита никогда не проигрывала, просто невозможно поверить, что ее кто-то одолел. Остаться одной, не ощущая поблизости родного человека стало равносильно потери конечности. Марьям не могла объяснить уверенность в том, что произошло с сестрой, однако ощутила испытанные ею эмоции на своей шкуре – за короткий миг.
Над округой разнесся приглушенный вой, слабый, не такой насыщенный, как в начале ночи, но все потому, что в живых остались не все. И те, кто лично повстречал Жнеца, плакали – будто у них украли что-то родное, вырвали кусок сердца, поскольку Эдита сумела проникнуть в умы каждого, с кем говорила.
Марьям поддержала общую песню, сначала слабо, а затем сорвалась на крик, не в состоянии терпеть огонь, разгорающийся в груди. Он сжигал изнутри, облизывал внутренности, оставляя свежие ожоги. Хотелось убить кого-то, выместить злость и обиду, вернуть свою дорогую сестру…
Сначала птичка, потом сестренка… почему вы все ушли? Почему?... Почему? Почему?!
Существо, созданное Стефано, также отвлеклось на поднятую вспышку паники, однако вернулось к первоначальной цели – устранить реального противника. Гибкие щупальца заострились на краях и устремились к Марьям. Десятки красных пик обрушились на девушку, пронзая живот, сдирая кожу и разрезая волокна мышц. Как бы глубоко они не проникли, сколько бы игл не пронзило ее тело, брюнетка оказалась не в состоянии воспринимать происходящее, полностью погрузившись в собственное горе.
Обхватив одно из щупалец, несмотря на пробитое плечо, она принялась сжимать его крепче и крепче, издавая нарастающее рычание, которое сорвалось на крик. Боль вырывалась наружу через голос, глаза защипало от слез, а ведь Эдита постоянно упрекала ее в слабости – не злобно, а с мягкой улыбкой: не пригоже большим девочкам плакать.
– Нет… я не сдамся, хотя бы одна из нас останется.
Подняв взгляд, она увидела в дверном проеме Стефано, которого наверняка забавляла ее отчаянная попытка вырваться из плачевного состояния. Его извращенная обскура начала шевелить красными отростками, притягивая добычу ближе, но Марьям не позволила этого. Уперевшись в землю, поднявшись на ноги, несмотря на истерзанное тело, она не сдвинулась с места, не желая сдаваться.
– Брось, Марьям. Ты едва на ногах стоишь. Сдайся уже, наконец, – скучающим голосом обратился к ней мужчина, что лишь сильнее разозлило брюнетку. – Твоя сестра умерла, я это прекрасно ощутил. Все здесь это ощутили – Жнец пал, и теперь мы свободны. Я сделаю тебе одолжение, отправив вслед за ней.
– Одолжение… Ты мне сделаешь одолжение, если, наконец, заткнешься, kurwa.
Я не сдамся, Эдита. Не сдамся… обещаю!
Если поле боя лежало за гранью реальности, стоило только сосредоточиться на своих особенностях. Марьям не просто не любила свой внешний вид во время трансформации, она не укрепляла себя, делая пугающим Жнецом, как Эдита. Ее страхи постоянно лезли наружу, оставляя телесные отпечатки, которых она стыдилась, которые ненавидела. Душевные травмы брали верх над разумом, но сейчас только они оставались ее последней надеждой.
– Ты же меня знаешь, Стефано. Я не сдаюсь. Никогда не сдаюсь, – держа в натяжении одно из щупалец, Марьям глубже впилась ногтями в его мягкую плоть и проколола, заставив тварь громко взвизгнуть. – Теперь настала моя очередь атаковать.
Воспоминания, их уродливые следы принялись выступать на ее теле, словно опухоли. Кожа расходилась под невидимым скальпелем на лоскуты, сдерживаемая грубыми швами. Нити разрезов тянулись от бедер по животу, сползали с плеч на шею и стекали к уголкам губ. Марьям ощущала себя бескровной куклой, сплетенной из множества лоскутов, – из порезов не вытекло ни единой капли крови, в то время как левый глаз полностью заполонила красная жидкость. Она ощущала себя монстром, созданным доктором Франкенштейном.
– Боже… мне на тебя жалко смотреть, – с искренним
