– Поспать надо хоть немного, – сказал Богдан, когда с ужином было покончено.
– Согласен, – кивнул Заммер. И вытащил из рюкзака небольшой сверток, который после разворачивания превратился в специальную подстилку размером два метра на два. Богдан видел такие и раньше, Протон показывал как-то. Удобная штука. Компактная, не пропускает холод, на одну половину ложишься, другой укрываешься, обняв автомат. В случае чего, в отличие от спального мешка, не мешает мгновенно вскочить на ноги, держа оружие на изготовку.
– Как вы так можете? – возмутилась Анна. – Только что наш товарищ застрелился, лежит вон там, в темноте, а вы – спать?
– А что такого? – совершенно искренне удивился Заммер. – Это было его решение, я здесь ни при чем. Воскрешать мертвых я тоже не умею. Так что спокойной ночи.
И моментально заснул, как умеют это делать только военные, не привыкшие терять ни единой драгоценной минуты отдыха между боями и дальними переходами.
– Успокойся, – Маркус тронул Анну за локоть. – Бергу и правда было не помочь, и ты это знаешь. А нам надо отдохнуть, завтра предстоит дальний переход.
– Не смогу я заснуть, – покачала головой Анна. – Слишком много всего произошло сегодня, прям раз за разом прокручивается перед глазами каждая сцена. И кровь, кровь, кровь везде…
– А ты попробуй, – улыбнулся Маркус. – Не думал, что ты у меня такая впечатлительная.
Анна что-то ему ответила, но Богдан не слышал, что именно. Он отошел в темноту, к краю рощи – не подумать, не попереживать, нет. Просто побыть в одиночестве. Он видел, что Анна, беседуя с Маркусом, не теряла времени, одновременно расстелив на земле свою спальную подстилку и жестом показав на нее девочке-мутанту. Которая с некоторой опаской, но всё же приняла приглашение. Вот и ладушки, хоть это хорошо…
А над Зоной висела ночь. Странная, как и все ночи здесь. В воздухе, слишком сыром и спёртом для этого времени года, висела тревога. Такое бывает на Большой земле только там, где идет война. Здесь же с виду всё спокойно, но это лишь кажущееся спокойствие затаившегося хищника, готового в любую секунду броситься из засады и вонзить клыки в шею ничего не подозревающей жертвы.
Богдан вздохнул – и задумался. А правда, зачем он так рвется к этому проклятому Четвертому энергоблоку? Чтобы увидеть старые обглоданные кости и убедиться, что его друг Максим погиб? Или же просто не хватает ему на Большой земле чего-то, что можно найти только здесь, на земле, отравленной радиацией?
Позади послышались шаги, оторвавшие Богдана от размышлений. Воронова. Ей-то чего надо?
– Я пришла… извиниться, – слегка замявшись, произнесла девушка. – Ты тогда предложил помощь, а я на тебя рявкнула как последняя сука. Теперь мне как-то не по себе. Сама не понимаю, что это со мной такое, никогда ничего подобного не было. Зона влияет, что ли…
Богдан удивился про себя. Вот уж не думал, что у этой железной леди могут быть какие-то чувства, кроме холодного презрения ко всему свету и хлещущей через край ярости проснувшегося вулкана. А теперь вот стоит, то в землю посмотрит, то на поле, то обратно в землю – только бы с ним глазами не встречаться.
– Да ладно тебе, всё нормально, – сказал он. – После боя и не такое бывает.
Однако старший лейтенант не уходила. И Богдан решил ее подбодрить.
– Стреляешь ты хорошо, – сказал он.
– Если это комплимент, то спасибо, – как-то нервно усмехнулась она. – И знаешь, если честно, дело не в том, что я тогда после боя тебе сказала. Просто когда ты у меня винтовку потребовал, я вдруг что-то увидела в твоих глазах. И внутри у меня будто оборвалось. Как в книжках пишут – раз, и всё, пропала баба от одного взгляда. Не думала, что такое бывает. Только не говори сейчас ничего, иначе я тебя убью, понял? Просто молчи.
Богдан смотрел на то, как она подходит, как вздымается грудь у нее под камуфляжем, на нижнюю губу ее закушенную глядел – и чувствовал себя кроликом, которого твердо решил проглотить очень красивый, фигуристый удав, от которого как от печки пышет какой-то животной страстью…
Она и правда была горячей, будто под ее бархатистой кожей текла не кровь, а жидкий огонь. Богдан это ощутил, когда к его груди прижались два упругих полушария, а быстрые, опытные пальцы начали расстегивать на нем всё, что можно расстегнуть.
А потом он на какое-то время потерял себя, забыл, кто он, где он и зачем тут оказался. В нем будто какой-то зверь проснулся, спящий доселе и наконец взявший инициативу в свои руки.
Видимо, старший лейтенант привыкла брать мужиков так, как обычно мужчины берут женщин. Но на этот раз всё случилось по-другому. Неожиданно она ощутила на себе железные объятия мускулов, сведенных какой-то нечеловечески-каменной судорогой, – и впервые за долгие годы почувствовала себя женщиной, которую словно пластилин мнет голодный самец, дорвавшийся до нежной женской плоти. Она даже невольно вскрикнула, когда почувствовала в себе то, что раньше не вызывало в ней особого восторга – но не в этот раз. И всё время, пока длился этот древний бешеный танец двух тел, ее почему-то не оставляло ощущение, что она занимается любовью с двумя мужчинами одновременно, немыслимым образом слившихся воедино в одном теле…
* * *…Заммер проснулся от слабого вскрика, который не услышали остальные члены группы. Кто-то уже спал, кто-то пытался уснуть, погруженный в свои мысли и не замечающий ничего вокруг.
Сапёр приподнял голову, огляделся.
Так. Вороновой не видно. Сталкера – тоже. Интересно почему?
Он прислушался.
Слева в темноте слышалась какая-то возня, какая случается, если пара медвежат решили побороться, или…
Заммер скрипнул зубами.
Догадка была слишком очевидной, чтобы оказаться неправдой. Он видел, какими глазами смотрела Воронова на сталкера, отдавая ему винтовку, но тогда сапёр почему-то не придал этому значения.
Девушка понравилась Заммеру сразу, как только он ее увидел, и в другое время он подкатил бы к ней не раздумывая. Но последние несколько лет с этим у сапёра были проблемы: только взглянув на него, женщины старались больше этого не делать – уж больно страшные шрамы пересекали лицо Заммера. И сейчас, слушая, как сталкер и красавица-старлей занимаются любовью, он в дикой ярости шептал про себя:
– Ты мне за всё заплатишь, Богдан. Сполна заплатишь. За всё…
Глава 6
Два тела сжались до предела, словно переплетенные пружины, – и расслабились одновременно, выплеснув из себя всё, что накопилось за долгие дни и духовного, и физического одиночества. Это было сильно, ярко до искр в глазах – но быстро
