– Что случилось? – повторил Эйвери.
Но ни Стизен, ни его отделение не произнесли ни слова. Многие даже не смотрели Эйвери в глаза. Он едва не потерял терпение, но тут понял, что́ разглядывают рекруты. Понадобилось несколько секунд, чтобы понять: эта жуткая лепешка на граните – изуродованное человеческое тело. И только опустившись рядом на колени, Эйвери узнал пухлое мальчишеское лицо Осмо в потеках крови. Живот рекрута был вспорот.
– Я сказал ему: держись подальше от луга. – Стизен с трудом сглотнул. – Не хотел, чтобы с ним что-нибудь случилось.
Эйвери сжал зубы. Командир секции никак не мог предугадать, что второй корабль зайдет сзади, опустится над рекой и тайно высадит поддержку.
– Ты видел, как это случилось? – спросил Эйвери.
Стизен отрицательно покачал головой.
– Это был один из мелких, – прошептал Бердик, не отрывая глаз от вывалившихся наружу внутренностей. – Тварь сбила Осмо с ног. И растерзала.
– Я услышал выстрелы, – сказал Стизен. – Но было слишком поздно.
Эйвери поднялся:
– Еще потери есть?
Стизен снова покачал головой.
– Берн, докладывай! – потребовал Эйвери.
– У капитана тяжелая травма. Ранено трое из «Браво», один серьезно. Дасс говорит, что его ребята целы.
– Тьюн?
– Недоволен. Педерсен мертв.
– Это было видно.
– Нам нужно уходить, Джонсон. Эти гады могут вернуться.
– Согласен. – Эйвери понизил голос. – Мне нужен мешок.
– Кто?
– Осмо.
– Черт! – Берн сплюнул. – Понял. Скажу Хили.
Эйвери снял фуражку и отер лоб. Посмотрев на Осмо, обнаружил, что тот сжимает МА-5 в правой руке. Штаб-сержант был рад, что Осмо видел нападавшего и имел возможность выстрелить. Стрельбой Осмо предупредил товарищей об опасности, спас им жизнь, хотя ему и пришлось расстаться со своей. Эйвери постарался не винить себя в случившемся. Как и Стизен, он сделал то, что считал правильным. Осмо – первая потеря. Как бы ни хотелось надеяться, что он же будет и последней, морпех понемногу смирялся с мыслью, что инопланетяне начали войну и грядут новые утраты.
Маккавеус отпустил молот, и тот звякнул, ударившись об пол отсека. Он назывался Кулаком Рукта – древнее оружие, которое передавалось от одного вождя к другому в клане Маккавеуса. Молот заслуживал лучшего обращения. Но Маккавеус слишком беспокоился о Лицинусе, чтобы блюсти церемонии; предки поняли бы его.
– Воренус! Быстро! – взревел он, удерживая Лицинуса в вертикальном положении.
«Дух» бешено сотрясался, устремляясь в туманное небо, и даже могучему вождю было нелегко прислонить потерявшего сознание члена стаи к стене.
Воренус поспешил по проходу с аптечкой. Он поставил восьмиугольную коробку у ног Лицинуса, потом некоторое время удерживал раненого, пока Маккавеус пристегивал ремнями его руки и ноги. «Духи» под командованием сангхейли имели довольно сложные стазисные поля, чтобы удерживать воинов в вертикальном положении. Однако Маккавеусу отказали даже в этой технологии, и он был вынужден обойтись более простым средством.
– Дай компресс! – Маккавеус снял нагрудный щиток Лицинуса, с трещиной посредине, из которой сочилась темно-красная кровь.
Удалив пластину, вождь разгладил коричневую шерсть и нащупал два свистящих отверстия в груди. Оружие инопланетян пробило Лицинусу легкое.
Воренус протянул Маккавеусу тонкий лист сетки цвета бронзы. При правильном наложении материал обеспечивал частичную герметизацию ранений, позволяя воздуху выходить при выдохе, но не пропуская его внутрь при вдохе. Если легкое повреждено не слишком сильно, оно восстановится. В сетке также есть загуститель, он не даст молодому джиралханаю истечь кровью. Когда они вернутся на «Быстрое преобразование», Маккавеус предоставит автоматизированной хирургической палате доделать остальное.
«Если мы вернемся», – прорычал про себя вождь, когда «дух» лег на правый борт, выполняя очередной маневр уклонения. Пока что инопланетяне не привели в действие средства противовоздушной обороны, но Маккавеус не сомневался, что это будет сделано. Пехотное оружие чужаков оказалось довольно примитивным, не намного совершеннее, чем у джиралханаев на момент прибытия первой миссии cан’шайуум. Но у них наверняка есть ракеты или другое кинетическое оружие, иначе планета была бы беззащитна. А Маккавеус не верил, что инопланетяне настолько глупы.
– Дядя, ты не ранен? – прогремел голос Тартаруса из переговорника.
– Я – нет. – Маккавеус схватил Воренуса сзади за шею. – Приглядывай за ним, – указал он на Лицинуса, и Воренус кивнул. – Ты добыл какой-нибудь реликт? – спросил Маккавеус Тартаруса, нагнувшись за Кулаком Рукта.
– Нет, вождь.
Маккавеус не сдержал сердитого вздоха:
– Но люминарий показывал десятки священных объектов – и все где-то рядом!
– Я не нашел ничего, кроме воинов.
Маккавеус двинулся к кабине «духа», опираясь свободной рукой о стену, пока корабль продолжал трудный взлет.
– Ты хорошо искал?
– Унггои потеряли терпение и нарушили строй, – прогромыхал Тартарус. – Мы утратили преимущество внезапности.
– Дьякон! – позвал Маккавеус, ныряя в кабину. – Я хочу услышать, что у тебя есть новости получше.
Полетом управлял другой джиралханай, по имени Ритул, слишком молодой и еще не заслуживший суффикса мужественности «ус». Маккавеус предпочел бы более опытного пилота, но на двух десантных кораблях находилось лишь пять джиралханаев; ему пришлось оставить старших, более опытных членов стаи на борту «Быстрого преобразования».
– Датчики зарегистрировали большой объем трафика во время переговоров, – донесся приглушенный писк Дадаба из динамика кабины; дьякон остался на мостике крейсера. – Люминарий изучил информацию и сделал вывод. – Последовала пауза. – Оракул, как мы и подозревали!
– Хвала пророкам! Где?
– Сигналы шли из белого металлического сооружения в саду.
«Так близко! – застонал вождь. – Если бы не унггой, мне, возможно, удалось бы увидеть оракул!»
Но он быстро подавил разочарование. Маккавеус знал, что допуск к священному оракулу на Высшем Милосердии имеют только пророки, а для него, ничтожного неофита, было верхом гордыни мечтать о таком причащении. Зато не грешно чувствовать гордость, составляя обязательное послание.
– Отправь сообщение вице-министру, – сказал Маккавеус, раздувая грудь под золотистыми доспехами. – Реликварий намного богаче, чем мы предполагали. Второй оракул – тот, кто говорит от имени самих богов, – наконец-то найден!
Глава 16
Высшее Милосердие, предзакатные часы, 23-й век сомнения
Ночи в главном куполе Высшего Милосердия обычно проходили довольно тихо, лишь изредка во время массовой вечерней молитвы унггоев звучали гортанные голоса. Сан’шайуум, которые называли плавающие башни своим домом, предпочитали проводить часы между заходом и восходом в отдыхе или тихом созерцании.
«Но не сегодня», – подумал Стойкость. Министерское кресло праздно висело между двумя пустыми антигравитационным баржами близ одной из трех массивных опор дредноута. Осветительный диск купола изливал тихое сияние, подражая лунному свету и нисколько не грея воздух. Стойкость подобрал багряную мантию, укутал ею сгорбленные плечи и устроился наблюдать за необычной для башен суетой.
В висячих садах горели огни. Кольца кресел празднично одетых cан’шайуум скользили от одной группы к другой. Ветерок доносил музыку, накладывающиеся друг на друга мелодии, порождаемые радостной игрой струн и колоколов. Там и здесь потрескивали фейерверки, в окружающей здания темноте расцветали искры.
И все это знаменовало важное событие, которое происходит раз или два в век. В этот вечер все женщины-cан’шайуум, которым повезло иметь детей, гордо демонстрировали своих отпрысков. Насколько Стойкость мог судить,
