– Привал! – скомандовал Костя. – Разжечь спиртовки и приготовить полный ужин!
– Дозор выставляем? – спросил комвзвода.
– Мы с корректировщиком сходим к башне, заодно проведем ближнюю разведку.
О царящем в шюцкоре бардаке говорить не хотелось, и противостояние солдат с нацистами – тоже не для ушей необстрелянных бойцов. Впереди реальный бой, а подобная болтология неизбежно расслабит морпехов. Когда немного отошли, корректировщик поинтересовался:
– Командир, почему мы идем вдвоем и почему не выставили охранение?
– У шюцкора крайне низкая организация воинской службы, а вдвоем мы почти не оставим следов.
– Они не патрулируют территорию! Вы уверены?
– Здесь три километра в ширину и пять в длину, проще расставить смотровые вышки.
– Какая безалаберность!
– Это не безалаберность, а отсутствие воинских навыков и традиций. Финской государственности всего двадцать лет.
– Великое княжество Финляндское существовало почти сто лет, – не согласился корректировщик.
– Как герб на двуглавом орле, не более того. Финский язык создан и дарован населению царем Александром II.
– Неправда! Они всегда говорили по-фински!
– Устная речь – это говор. Язык – это грамматические правила и письменность.
За разговором они поднялись на горб и залезли по скобтрапу в башню. На форте Императора Николая II механизмы управления были далеко от входа, а здесь Костя сразу уперся в двухметровое колесо.
– Ха! – воскликнул корректировщик. – Она без электропривода! Поворот башни и наводка орудия производятся вручную!
Действительно, от электромоторов остались лишь фундаменты с торчащими шпильками крепления. По-видимому, у финнов проблемы с мобильными электростанциями, и они ограничились аварийным управлением. Огромное колесо у входа рассчитано на четверых крепких парней и служит для вертикальной наводки. С противоположной стороны находится еще одно для поворота всей многотонной конструкции.
– Несладкая жизнь у местных артиллеристов, – посочувствовал Костя.
– Вы посмотрите на тележки подачи снарядов и картузов! Пердячим паром обеспечишь не более выстрела в час.
Спешили финны с установкой батареи, очень спешили. Пятидесятитонные орудия перевезли и установили, а корпус башни собрали тяп-ляп из обычных стальных листов на болтах. Для дополнительной защиты впереди возвели без фундамента бетонную стену пятиметровой высоты. В результате грозные пушки превратились в огородные пугала, готовые рухнуть от близкого взрыва.
Глава 11
Форт Ристиниеми
Корректировщик отметил на карте реальное положение орудий, а Костя с интересом начал разглядывать координатную сетку. В кинофильмах о войне нужное место называют квадратом с номером, иногда с двумя номерами. Здесь целлулоид тоже расчерчен на квадраты, а рядом в кармашке артиллерийская палетка[65] на девять пронумерованных квадратов.
– Ты называешь номер, и батарея наносит удар по нужному квадрату? – предположил Костя.
– Примерно так. После разрыва указываю попадание, в автомат стрельбы вводят поправку и повторяют пристрелку.
– Три выстрела – «вилка», четвертый – точно в цель.
Наводчик закрыл планшет и неожиданно обратился официально:
– Товарищ командир, необходимо передать срочную радиограмму!
От неожиданности Костя отступил на шаг и растерянно спросил:
– Что случилось?
– Орудия направлены на подходной фарватер! Сектор обстрела – шестьдесят градусов.
– Это очень важно?
– Батарея никому не мешает, отсюда невозможно стрелять по Выборгскому заливу.
– Нам приказано взять три батареи, и оставлять вражеский гарнизон в тылу было бы глупо.
– Как вы не понимаете, наш отряд не устоит под натиском батальона!
– Мы будем атаковать, а не отбивать атаки, – как можно спокойнее возразил Костя.
– Атаковать? Вы в своем уме?
– Первое: здесь не комсомольское собрание. Второе: атака начнется с мощного артудара батареи острова Бьерке, а вам предстоит его корректировать.
Корректировщик на мгновение задумался, почесал затылок и согласился:
– Вы правы, шесть десятидюймовок за полчаса сровняют с землей гарнизон вместе с солдатами.
За время отсутствия командира бойцы устроили настоящее пиршество. Оголодав за день, они наварили тройные порции борща по-украински, разогрели гору голубцов и пили чай со штабелями печенья и шоколада. Костя недовольно покосился на кучу пустых консервных банок и жестяных коробочек с надписью: «Печенье „Привал“ или „Шоколадные колбаски“», но промолчал. В Ленинграде никто не бедствует, о жизни в других районах СССР он не знает.
После обильной еды бойцов потянуло в сон, и Костя объявил часовой отдых. Для всех, кроме радиста, запуск «шарманки» потребовал соучастия каждого. Казалось бы, простейшее упражнение – крутить ручку, а никто не выдерживал более пятнадцати минут. Радиолампы долго прогревались, затем минут двадцать ждали ответа, в итоге на все про все ушло почти два часа. По окончании сеанса радиосвязи Костя посмотрел на часы и скомандовал:
– Подъем! Ускоренным маршем идем к обрыву, наводим артиллерию на военный городок, добиваем уцелевших и уходим на ночлег.
Пятнадцатиминутный марш-бросок закончился на нависающей над дорогой скале. Чуть далее на галечном пляже стояли наспех собранные щитовые домики и грузовик с пятиметровым штырем антенны. Радист без команды принялся готовить радиостанцию, а бойцы залегли плотной цепью. Костя прикинул расстояние до военного городка и спросил корректировщика:
– Нас не шибанет шальным снарядом?
– Что вы! Мы почти на сто метров выше!
Наконец радист установил связь и четко произнес в микрофон номер квадрата. Потекли минуты ожидания, бойцы с напряженным интересом всматривались в безмятежную жизнь гарнизона, а Костя тревожно смотрел на небо. Во второй половине февраля световые дни заметно длиннее, но вечерние сумерки по-прежнему темнее южной ночи. Где-то в стороне басовито прогудел снаряд, а раздавшийся за спиной взрыв заставил оглянуться.
– Мать моя женщина! Ты какой квадрат назвал! – рассерженно крикнул комвзвода.
Костя тоже невольно охнул, но от комментариев воздержался. Неведомые пушкари с первого выстрела умудрились попасть прямехонько в башню! Снаряд насквозь прошил обвес железных листов и угодил в бетонное ограждение. Стена развалилась на куски, башня завалилась набок, а орудие выпало из цапф. Конкретных повреждений не рассмотреть, но пятидесятитонный ствол лежал отдельно, наклонившись вниз по склону.
– Хреновый футболист с трех метров бьет мимо ворот, попадая в штангу.
* * *Пока бойцы соревновались в остроумии, корректировщик сообщил квадрат попадания. Вскоре прилетел второй снаряд и упал в залив, выбросив в небо столб ледовой крошки. Всполошенные финны выбежали из домов, а некто из начальства побежал к радиостанции. Третий снаряд угодил в подножие скалы, осыпав округу веером гранитного щебня.
– Прямое попадание! – крикнул корректировщик. – Давай залп из всех орудий!
– Какое на хрен прямое попадание! – возмутился Костя, но его заглушил гром разрывов.
Шесть снарядов вразнобой взорвались меж построек гарнизона, захватив прибрежную линию и гранитный обрыв.
– Молодцы! Двенадцатидюймовую башню снесли подчистую! – подбодрил радист.
На берегу начался получасовой кошмар, после которого не осталось ни домов, ни людей. Радист с корректировщиком дуэтом кричали в микрофон, поздравляя с победой, а морпехи на радостях сплясали «яблочко». Костя приготовил «АВС-36» и выбрал удобное место для стрельбы лежа. Невозможно одним махом уничтожить батальон, что стало очевидным через несколько минут.
Разбросанные взрывной волной люди начали постепенно приходить в сознание. Одни кричали от боли, другие, пошатываясь, брели вдоль берега, третьи в состоянии шока тупо смотрели перед собой. Вид приходящих в себя врагов сбил эйфорию
