– Солдат не видели, а танковые моторы так и гудят, так и гудят.
– Не полезут на нас, – последовал уверенный ответ, – правительство начало мирные переговоры, и Вийпури[79] останется за нами.
– Все так говорят, – охотно согласился Костя и по-фински прикрикнул на бойцов: – Чего встали? Пошли спать!
На самом деле мирные переговоры начнутся двадцать второго марта, через десять дней после высадки советского десанта в Ханко, а завершатся лишь в сорок шестом. Но сейчас это вторично, и Костя поднялся с пирса на рыночную площадь. Начало операции можно назвать удачным, осталось провести бойцов к цели, и он пошагал по ведущей к замку узенькой улочке. Нестройный звук шагов отражался от стен и казался грохотом в утренней тишине.
Отряд вышел к старому русскому укреплению под названием «Северный вал», давно ставшему обычной улицей. Здесь следовало спуститься вниз и перейти по льду к оставшемуся от новгородцев входу. По словам майора, именно через него шюцкоровцы заходили в замок. Осталось совсем чуть-чуть, каких-то десять минут, но спуск оказался загроможден баррикадой из мебели.
– Куда прете, совсем ослепли? – из-за лежащего на боку платяного шкафа показался солдат.
– Мы первый раз идем в замок, – недовольно ответил Костя.
– Оставь их в покое, Юхан, туда посылают только салажат. – Из-за баррикады показался второй солдат.
– Где спуск?
– Через сто метров увидите лестницу, по ней и спускайтесь.
Отряд двинулся дальше, а командир второй группы возбужденно зашептал:
– У них «Максим»! Это фланговое прикрытие подхода к замку.
– Я другого не понимаю, – вмешался один из бойцов, – зачем они свалили на берегу кучу мебели?
– Она скрывает позицию от наших наблюдателей, – пояснил Костя.
Он мог бы добавить, что хорошо скрывает. С нашей стороны пулемета никто не заметил, более того, майор даже настаивал идти в замок именно с этой стороны.
* * *Хлипкая деревянная лестница с осени вмерзла в лед, за ней – прикрытая дверью полынья, а далее через двадцать шагов заветный вход. Прежде чем сунуться в неизвестность, Костя проверил оружие, навернул на пистолет глушитель и решительно шагнул в кромешную темноту.
– Постой! – жарко зашептал командир второй группы. – Я – первый.
– Часовой сначала окликнет, и что ты ему скажешь?
– А если выстрелит?
– С какой стати? Он обязан окликнуть, иначе финская армия давно осталась бы без офицеров.
– Ладно, уговорил. Но я иду следом…
– Ты идешь последним, – отрезал Костя.
Шесть гранитных ступенек и крутой поворот, затем еще шесть и снова поворот, за которым начинался крутой подъем на площадку перед стеной склада. Дождавшись выхода бойцов, смело зашагал по протоптанной в снегу тропинке, которая привела к небольшому домику. В стародавние времена здесь была новгородская таможня, а в последние годы размещалась складская канцелярия. Глянув на крыльцо и расходящиеся от него веером следы, Костя приказал:
– Второй и третий отряды попарно блокируют пулеметные расчеты, остальные – за мной!
– Где ты увидел пулеметы? – удивился командир второй группы.
– Разделил двадцать шюциков на четыре и получил четыре пулемета.
– Обычно дежурят по одному! Двадцать минус четыре и твоей группе остается шестнадцать!
– Правильно, шестнадцать спящих, – ответил Костя и указал на темные окна.
Недовольно засопев, командир второй группы разделил бойцов и отправился блокировать предполагаемые пулеметы. Остальные взяли оружие на изготовку и тихо вошли в домик. Темноту просторной комнаты слегка подсвечивали обычные кухонные керосинки. Чайники уже шипели, но еще не кипели, рядом, завалившись на стол, сладко спал дневальный.
– Командир, оружие здесь, винтовки кучей свалены у двери, – прошептал боец.
– Рядом с печкой на полу «Летучая мышь», зажигай, – тихо ответил Костя.
Негромко лязгнул механизм подъема стекла, спичка высветила разложенный на столе завтрак, а свет загоревшейся керосиновой лампы показался ослепительным.
– Локтем прикрой, иначе всех разбудишь! – взволнованно прошипел кто-то из бойцов.
Дневальный сонно встрепенулся, но ближайший боец зажал ему рот ладонью и завернул правую руку за спину. Шюцкоровец засучил ножками, но боль в суставе лишила бедолагу сознания, и он обмяк.
– Ловко ты его, – с нотками восхищения похвалил Костя.
– Обычный прием захвата бандитской «малины», сейчас покажу заключительный этап, – ответил боец.
В царские времена любой нежелающий работать мог обратиться в ГОП[80] и получить бесплатное жилье с пропитанием. Ему гарантировались неплохие условия, примером этого служит бывший петербургский ГОП, а ныне – гостиница «Октябрьская». При советской власти тунеядство карается законом, и асоциальный элемент сбивается в «малины», которые регулярно накрывает милиция. Для Кости предложение стало палочкой-выручалочкой, ибо, кроме как перестрелять спящих, в голове не было иной идеи, и он согласился:
– Действуй!
Бойцы грубо саданули ногой дверь в смежную комнату и зычно закричали:
– Вставай, скотское отродье, быстро, быстро, бегом на улицу!
Замерший от неожиданности Костя не мог поверить в реальность происходящего, а когда опомнился, начал торопливо переводить. Впрочем, в переводе не было необходимости, шюцики покорно выбегали на снег, становились на колени и закладывали руки за голову. Не прошло и полминуты, как захват пленных был завершен. В складе напротив протрещала короткая очередь, и финский отряд в исподнем пополнился дозорными в ватниках.
* * *Дабы не стоять без дела, Костя вернулся в домик для осмотра трофейного имущества. В углу за небрежно составленными винтовками притулился черный ящичек непонятного предназначения. Право, зачем нужен деревянный ящик с ведерной дужкой и керосиновой лампой внутри? В поисках разгадки зажег фитиль, и ответ пришел сам. Стенки с трех сторон оказались сдвижными, а за ними скрывались красное и зеленое стекла. Сигнальный фонарь, причем, судя по старорежимным надписям, изготовлен в девятнадцатом веке.
Находка напомнила о необходимости подать обусловленный сигнал, и он поспешил к внешней стене западного склада. Как ни странно, свет древнего фонаря оказался ярче карманного фонарика, и через несколько минут по льду прибежала толпа красноармейцев.
– Жмитесь к стене склада, иначе нарветесь на пулемет, что стоит на углу набережной, – предупредил Костя.
– Сейчас мы его оприходуем! – хвастливо заявил вышедший на свет фонаря майор.
– Оприходуешь? Финны в ответ расстреляют из пушек лед, и придется вам до весны сосать лапу.
– Из города снаряд через башню не перебросить.
– Долбанут со стороны железной дороги, с той стороны прямая линия выстрела.
– Слушай, стратег, обойдемся без твоих подсказок. Операция продумана до мелочей и батареи заранее пристреляли опасные участки.
– Эти, что ли? – Костя указал на трубы батальонных минометов.
– Нет, поставим на чердаках складов и начнем обстрел улиц и парков, затем сгоним шюциков с городской стены.
– Как знаешь. Принимай замок и пленных, а мы пошагали восвояси.
– Э, нет, твой отряд остается здесь.
– Зачем? Мы – милиция! Из пулеметов стрелять не умеем, с винтовками наперевес в атаку не ходим. Нечего нам здесь делать!
– Не придуривайся, младший лейтенант, я прекрасно знаю, что вы умеете, а что не умеете.
Косте очень не хотелось оставаться на крошечном пятачке под носом у финнов. Активная боевая деятельность аукнется мощным ответом шюцкора с непредсказуемыми последствиями. Увы, приказы исполняют, а не обсуждают, и он с опущенной головой вернулся в замок.
