Я присела на краешек кровати, и Родерик Делаэрт ожидаемо разместился за моей спиной. Поднес руки к моим плечам с обеих сторон, намереваясь обнять, и помедлил.
— Мне очень жаль, Анаис, — негромко сказал он, — что тебе довелось увидеть сегодняшнюю сцену.
— Все хорошо, — заверила я его, а сердце забилось быстро-быстро. Надо прикинуться, что я ничего не поняла из увиденного. Ну я же кукла. Надеюсь, еще не слишком поздно?
— Не хочешь об этом говорить? — помолчав, спросил Делаэрт.
Э-э… сказать, что ли, «я не понимаю»? Хорошая фраза, но он на нее уже как-то странно реагирует…
— Все хорошо, мой принц, — упрямо повторила я. — Вам не о чем беспокоиться.
А он вдруг судорожно вздохнул и крепко сжал обеими руками мои плечи. Перчатки снимать не стал, за что я ему была благодарна. Уткнул лицо мне в затылок и заговорил тихо:
— Мне исполнилось девятнадцать, и это был тяжелый для меня год. Чтобы развеяться, я впервые поехал во главе итерстанской делегации на переговоры с Двуречным Сетарром, небольшой, но крайне досаждающей нам страной на северо-западной границе. Мы встретились в приграничном городе Науртен. В общем-то все уже было решено, и от меня требовалась только подпись. Договор был… крайне невыгодным, даже унизительным для Итерстана, но отец заключил его, чтобы дать нашей стране передышку. Лорд-канцлер Сетарра не скрывал своего ликования и пренебрежительного превосходства. Он даже посмел дать мне пару советов по управлению моей страной. И я… перестал сопротивляться темной силе во мне. Принял ее целиком и полностью, решил не подавлять, а использовать. Перед подписанием договора я снял перчатки, предложив скрепить наш дружеский союз рукопожатием. Мои… способности — это государственная тайна Итерстана, так что лорд-канцлер протянул свою руку безбоязненно. А я ему — свою, а в другую взял мирный договор между нашими странами.
Делаэрт прервался и помолчал. Я тоже молчала, боясь пошевелиться. Мейра, какого авирра он мне это рассказывает?!
— Он понял сразу же и сразу почувствовал, — глухо продолжил первый принц. — Пытался вырваться, но я не отпускал. Стискивал его ладонь до тех пор, пока он не упал к моим ногам и не затих. Только тогда отпустил его руку. От нее осталась… одна кость.
Мейра! Я сглотнула, стараясь сделать это неслышно.
— Я все ждал, когда на меня нападут его люди? Или остановят мои же? Я был готов к бою. Не со своими, нет, но с сетаррцами — да. Я просто желал дать выход переполнявшей меня жажде разрушения. — Принц помедлил. — Но никто даже с места не сдвинулся. И, кроме стонов умирающего лорда-канцлера, не было ни одного звука. Он погиб, но никто даже не посмел шелохнуться, чтобы прийти ему на помощь. И тогда я осознал свою силу. И ее влияние на людей. Я вытянул вперед свои руки, разглядывая их: на правой ладони были какие-то ошметки, почему-то желто-зеленого цвета, а на левой… пепел от сожженного договора. Мне кажется, Анаис, — усмехнулся Родерик Делаэрт, — именно тогда я и потерял свою невинность.
Он чуть оторвался от моего затылка и запечатлел на моих локонах легкий поцелуй. Потом прижался к ним щекой и продолжил свое в высшей степени увлекательное повествование:
— А лийр Термонт сделал шаг вперед и с поклоном подал мне чистый платок. Я тщательно вытер руки, все также в полной тишине, и бросил платок на тело лорда-канцлера. А потом повернулся к делегации Сетарра и непререкаемо потребовал продолжить наши переговоры, но уже на моих условиях. И знаешь, Анаис, — тихонечко фыркнул первый принц, — они мне поклонились и подчинились. Без единого слова протеста, Анаис. Так я вошел в политику… — Делаэрт снова расхмыкался, — и нашел в своей силе утешение, перестав бояться самого себя. Я понял, что собственной разрушительной способностью могу приносить благо, а не только вред. Но… — Первый принц прижал меня к себе крепче и закончил совсем глухо: — Это не отменяет того, что в девятнадцать лет я впервые намеренно убил человека. И… ничего особенного не почувствовал, Анаис.
Первый принц замолчал. Я едва дышала. Какая удача, что он сидит за моей спиной, а значит, не видит сейчас моего лица. А я… не вижу его. Боюсь, в противном случае моя выдержка дала бы сбой. Мейра! Какого авирра он вывалил на меня это откровение?! И, на минуточку, он сказал, что впервые убил… э-э… намеренно? Надо ли это понимать так, что до этого убивать у него получалось… случайно?!
Я чуть повернула голову, устремив взгляд на спасительное окно в поисках душевной поддержки, и в который раз обмерла. Мейра! Принц выправил на нем защиту! Мейра, Мейра, Мейра!!! Целехонькая, ровнехонькая, монументальнейшая из всех когда-либо виденных мною защит! Сплошная золотая плита без намека на какое-либо плетение, которое (чисто гипотетически!) мне можно было бы попытаться распутать!
Я с трудом подавила подступающую панику. Надо… собраться. И продемонстрировать принцу самообладание, понимание и, по возможности, дружелюбие, чтобы ему не пришло в голову запечатать меня в этой спальне навеки!
Я осторожно перевела дыхание.
— Ты молчишь? — спросил первый принц, и по задумчивости в его голосе я поняла, что пыльца аглации действует исправно: он не может меня прочесть. Молчу. Какое тонкое наблюдение! Хотелось бы, конечно, заорать, но здравый смысл и сла-а-абенькая такая надежда (которая при каждом взгляде на монолитные плиты на окнах рискует испариться) на удачный побег удерживают.
— Анаис! — Первый принц сжал мои плечи. Хорошо, что он перчатки не снимает. И не целует. И лицом не прижимается. И какого ответа он от меня ждет?!
— Душно, — сказала я. Немного невпопад, но я же кукла. К тому же это для принца такая реплика может быть неожиданной, но не для меня. Мне нужно постараться увеличить свои шансы. — И тихо. Очень, — добавила я. Он чуть отстранился и легонько потянул меня, чуть разворачивая к себе. Я покорно посмотрела на него через плечо. — А ведь весна в разгаре, — заметила я. — Здесь… красиво весной?
