Не надо бояться! Скорее всего, это был какой-то послепрыжковый эффект — никто не знал до конца, что испытывает организм в моменты переноса и как реагирует тело на потерю и скорое возвращение носителя. В общем, не страшно… Он жив, здоров, не рвет зубами смирительную рубашку, не мочится под себя, пуская слюни. А тактильные галлюцинации — это фигня. Это даже лечить не надо, он и так справится.
Давыдов вытащил ладони из подмышек и прижал в боковому термостеклу. Кожу сразу обдало жаром. Снаружи машина разогревалась градусов до восьмидесяти — восьмидесяти пяти и, если бы не керамическое покрытие и жидкостное охлаждение брони, никакой кондиционер не спас бы человека, забравшегося вовнутрь железно-пластмассовой коробки.
До входа в клуб надо было пробежать метров сорок — мест для машины поближе не было. На парковке стояло минимум пятьдесят авто, а ведь день еще и не начался. Перед закатом тачек станет раза в четыре больше, тогда без парковщика не обойтись — в «Отростке» таких было пять, и скучать им не приходилось. Кирилл не любил передавать свою машину в чужие руки, предпочитая пробежать через жаровню паркинга до занавеси воздушной защиты на дверях клуба. Но только не сегодня…
Не сегодня.
Он подрулил к самому входу, подождал, пока парковщик в неуклюжем термоизоляционном скафандре распахнет перед ним дверцу, и вывалился из прохладных внутренностей своего «колибри» под козырек, с краев которого стекал охлажденный жидким азотом воздух, создавая хоть какое-то подобие защиты от раскаленной улицы. Под пристальными взглядами охраны — эти мальчики явно напряглись не на шутку, чувствуя спинным мозгом агрессию, исходившую от гостя — Кирилл вошел в вестибюль, сдал на ресепшн кобуру с пистолетом и проследовал в бар. Один из секьюрити потянулся было за ним, но из полутьмы служебного помещения вынырнул Стефан (худой, весь в черном, с бледным острым лицом, за которое получил прозвище Стилет), шепнул парню на ухо пару слов, и тот испарился, словно и не было его. Стефан двинул бровями, растянув тонкие губы в нить, которая должна была изобразить радушную улыбку, и сделал приглашающий жест ладонью: мол, проходи, развлекайся, все к твоим услугам!
Кирилл кивнул в ответ.
Новая охрана. Сам Стилет на посту у входа. Значит, или ждут важного гостя, или случилась серьезная лажа, после которой сам глава секьюрити решил все загладить и настроить как надо.
На танцполе лениво переминались несколько пар, явно на подпитии или под сырцом. Время ковиса еще не наступило. В туалетах его начнут продавать ближе к середине дня — наркотик дорогой, серьезный, от которого тащит просто с паровозной тягой, штука не для баловства. А вот сырец — действующий почти как алкоголь, только дешевле и быстрее (покурил — и готов!) — был в самый раз!
Давыдов наркотики не любил, хотя иногда покуривал или закидывался ковисом перед сексом (особенно хорошо получалось, если принять полграмма на пару с очередной девочкой), предпочитая расслабляться чистым алкоголем или любовью без стимуляторов. Так было приятнее, честнее и без привыкания. Если говорить серьезно, то Кирилл страшно боялся повредить мозг, глотая или нюхая разную химическую дрянь. Повреждение мозга означало одно — работа джампера больше не для него, а ничем другим заниматься он не хотел. Да и не умел, если уж быть откровенным до конца. И страх оказаться за бортом, скатиться в обычную жизнь обычного человека был сильнее желания развеяться при помощи препаратов. И даже сильнее страха смерти.
Бармен — тощий до болезненности парень славянской внешности — узнал Давыдова, кивнув в знак приветствия, а потом налил в стакан граммов сто пятьдесят виски и поставил перед Кириллом еще до того, как тот успел усесться на табурет у стойки.
На эскортниц Давыдов даже не посмотрел. Нет, девчонки были нормальные, компанейские, веселые, некоторые даже красивые, но водить их к себе Кирилл не хотел — потом не отвяжешься. В принципе, любая из них спала и видела, как выйти замуж за северянина с деньгами и умотать из столицы побыстрее. Но стать постоянной подругой госчиновника или военного и получить все блага столичной сытой жизни, не меняя места жительства (да и места работы), тоже было неплохо. Давыдов не хотел проблем. Девицы из «Отростка» об этом знали и его не трогали, разве что иногда, когда Кирилл был в настроении, подсаживались поговорить. Знали, что он парень не бедный, не жадный и в случае чего у него можно перехватить пару сотен или попросить решить какой-то не слишком глобальный вопрос.
Кто Давыдов в действительности, кем служит и чем занимается, не знал никто. Стилет, конечно, догадывался, что постоянный клиент совсем не прост, но о том, что Кирилл — джампер, и не просто джампер, а джампер-марафонец, не подозревала даже родная мать Давыдова, вот уже лет семь живущая на небольшой вилле у самого берега теплого Белого моря.
Виски, если честно говорить, был паршивый. Крепкий, но паршивый. И называть этот самогон благородным именем «виски» было чистой воды издевательством над напитком, но забирало пойло здорово, особенно, когда ложилось на старые дрожжи. А в желудке у Давыдова еще плескались остатки спирта, которым его отпаивали после возвращения. Тогда выпивка не брала, побеждал адреналин, а от обжигающей жидкости только тошнило и хотелось кашлять, зато сейчас, сделав первый глоток, он почувствовал, как мир вокруг него начал терять резкость. Он знал такое состояние — еще граммов двести, и его вырубит напрочь, словно кто-то невидимый погасит свет, а потом… Потом будет утреннее пробуждение из серии «врагу не пожелаешь». Следовало торопиться. Он обвел глазами зал, стараясь рассмотреть лица сквозь дымную пелену приближающегося опьянения.
Девушек в зале было немного. По понятиям тех, кто вел исключительно дневную жизнь, время было раннее, и основной поток должен хлынуть в зал только после двух пополудни, когда в «Отросток» поедут гуляки из центра, пресытившиеся тамошними пафосными барами и стерильными безопасными клубами. Ни одного лица, за которое Кирилл мог хотя бы зацепиться взглядом, ни у
