Она улыбнулась.
— Ну, уложить тебя на живот в таком состоянии я не могла физически, а оставлять спать на спине было опасно. Ты был просто молодец!
— Спасибо, — еще раз поблагодарил Кирилл. — Я всегда молодец, даже когда «в хлам». И это не может не радовать… Почищу зубы — и под душ. Компанию составишь?
— Почему нет? — просто сказала она. — Ты же помнишь? Я очень люблю воду…
Глава 8
Мир Зеро. Варшава. Начало ноябряПоезда Давыдов не любил всем сердцем. Вокзалы — тоже.
Грязные, пропахшие расставаниями и креозотом сараи. Время, когда в залах ожидания играли симфонические оркестры, давно прошло. Теперь это было царство торопящихся пассажиров, ментов с физиономиями мытарей, множества смуглых парней неопределенной, но явно не славянской внешности, бездомных, алкашей разной степени испитости, вокзальных девиц и прочей публики, которая в изобилии встречается в местах, где огромные человеческие массы перетекают из одного места в другое.
Варшава-Главная, конечно же, отличалась от Киевского центрального или, например, Киевского в Москве в лучшую сторону, но оставалась вокзалом.
Курочкин помог выгрузить чемоданы на багажную тележку, Давыдов поцеловал Карину в подставленную щеку.
— Что с тобой, cara mia? — спросил он, вдохнув запах ее кожи и слабый аромат любимых «Shiseido».
— Ничего. Устала. Прости.
— Ты меня спасла на этот раз. Если бы не ты…
— Перестань, Ден. Просто… Просто много всего произошло.
— Эту сумку тоже класть? — перебил Курочкин, вынимая из багажника баул с гидрокостюмами.
— Конечно, — отозвался Давыдов. — Погоди, я сейчас помогу!
— Так и помогать нечего, — Миша закряхтел, но сумел не уронить сумку в коричневую жижу под ногами. — Это кто на что учился! Есть!
— У нас с тобой всегда много происходит, Карина, — прошептал Давыдов в ухо жене. — Все кончилось хорошо. Все живы и здоровы. Брось! Забудь, как тяжелый сон! Ну, случилось то, что ничего не случилось. Пронесло. Я должен был перепугаться до смерти, но я же не боюсь. Ты у меня герой-спасатель! Куплю тебе медаль, хочешь?
— Все нормально, Денис. Просто я устала. Плохо сплю. Не переживай, пройдет.
— Ты какая-то не такая…
— Тебе кажется. Я такая же, только усталая. Иди, и я поеду. Мне еще Зиночкины вареники, то есть пироги сегодня есть… Пожалей меня, не мучай. Я в порядке. Приеду, высплюсь и буду скакать стрекозой.
— Точно будешь?
— Да куда мне деваться?
Она улыбнулась.
— До субботы?
— До субботы, — отозвался Давыдов.
Он снова попытался поцеловать ее в губы, но ткнулся носом в щеку.
— Ладно, пока…
— До субботы, — повторила Карина. — Если погода исправится, я полечу самолетом…
— Договорились. Спасибо, Миша!
Денис пожал руку Курочкину, топчущемуся рядом с тележкой.
— Хорошей дороги, Денис Николаевич! Простите, что не до вагона, но тут стоять нельзя, сами видите погода какая! Набегут полицаи, а я их с юности на дух не переношу!
— Да все нормально. Зинаиде от меня привет. Очень жаль, что я не попал на ужин.
Тут жена должна была заговорщически улыбнуться, но она не улыбнулась.
— Ну, в следующий раз!
Давыдов ждал, что Карина помашет ему из окна, но стекло так и не опустилось, а джип, растолкав всех, кого смог, своими толстыми заляпанными боками, отвалил от тротуара и втиснулся в поток машин.
Через полчаса Давыдов с удобством устроился в купе, выпил минеральной воды и разлегся на полке с планшетом в руках, лелея тайную надежду, что поедет до Киева в одиночестве. Но надежде было не суждено сбыться — за пять минут до отправления появился попутчик. Увидев, как открывается дверь, Денис погрустнел, сдержанно поздоровался с вошедшим и уткнулся лицом в экран, просматривая новости.
Попутчик снял куртку с пышным меховым воротником, поставил под полку небольшой дорожный чемодан, выдававший в нем опытного путешественника, и сел на свой диван. Поезд тронулся. За мокрыми окнами поплыли дрожащие вокзальные огни, слышно было, как хлопнула тяжелая вагонная дверь и поезд нырнул в тоннель.
Давыдов читал ленту — очень много писали о цунами и его жертвах, об аресте киевского чиновника, о драке в Верховной Раде тоже писали, причем в издевательски-злорадном тоне. Он достал телефон и послал Карине смс ни о чем. Она ответила через несколько минут: «Хорошей дороги».
Ни обычного «целую», ни нежного «уже скучаю».
«Ну и ладно! — подумал Денис. — И не очень-то надо».
Он уселся, поднял наконец-то глаза и натолкнулся взглядом на человека с выставки. Того самого, с худым лицом и ртом-разрезом, что задавал ему вопросы в день перед вылетом на стенде издательства «Прометей». Воистину, мир тесен, Варшава — маленький город, а Киев — вообще деревня!
— Здравствуйте, Денис Николаевич! — сказал человек и улыбнулся.
Совершенно обычно улыбнулся, но Давыдову от этой улыбки почему-то стало не по себе. Он не верил в совпадения.
— Вы меня помните? — спросил человек, чуть приподняв брови, что должно было означать вежливость.
— Кажется, да, — выдавил Денис сипло, и откашлялся. — Мы встречались…
— Совершенно справедливо, — подтвердил попутчик благожелательно, как бы сетуя на плохую память собеседника, но не слишком сильно огорчаясь, что его не запомнили. — Встречались, причем совсем недавно, здесь же, на книжной выставке. И даже беседовали, но представлены не были. Меня зовут Сергей Борисович и я, дорогой Денис Николаевич, ваш горячий поклонник.
«Угораздило, — подумал Давыдов с тоской, изображая благодарную улыбку всеми лицевыми мышцами. — Веселая будет поездочка. Незапланированная встреча с читателями. Вечер вопросов и ответов. И ведь не сбежишь… Ненавижу поезда!»
Сергей Борисович протянул руку, и Давыдов пожал сухую теплую ладонь.
— Меня можно называть проще — Денис… Мне так уютнее.
— Если позволите, я бы предпочел называть вас по имени-отчеству. Люблю, знаете ли, некую старомодность, Денис Николаевич. Обращение по имени-отчеству сразу устанавливает стандарт взаимного уважения. Грань, которую уже не пересечешь. Впрочем, вы как писатель должны такие вещи ощущать интуитивно.
Денис хмыкнул.
— По правилам политеса я
