Сзади загрохотало. Давыдов краем глаза увидел, как из магазина вылетел какой-то мужик и кулем рухнул на капот полицейского «приуса», за ним появилась Карина.
Она даже не запыхалась.
За ее спиной из магазина на улицу снова хлынул поток перепуганных граждан и гражданок.
— Помочь? — спросила Карина.
Давыдов покачал головой и посмотрел в лицо своему обидчику.
Тот глядел мимо Давыдова, за его спину.
Рот у Родионова был приоткрыт, глаза расширились и стали неподвижными.
«Хитрит, — подумал Давыдов со злостью, — отвлекает внимание! Стоит мне отвернуться, чтобы посмотреть — и все! Он меня на говно переработает!»
Но Родионов не двигался. Он замер, глядя за Дениса.
А там, в витрине магазина «Мойо» работали несколько телеэкранов, транслирующих одну и ту же картинку.
Давыдов медленно повернул голову и тоже замер с отвалившейся челюстью.
— Твою ж мать… — выдавил он. — Твою ж в бога-душу мать!
— Точнее не скажешь, — Карина стала рядом с ним. — Это же натуральный гребаный Йеллоустоун!
Глава 16
Мир Зеро. Москва. НоябрьДля правительственных кортежей пробок не существует.
Правил тоже.
Поэтому колонна из нескольких джипов сопровождения и черных, как чернила каракатицы, удлиненных «майбахов» летела по очищенному от лишних машин Кутузовскому, словно пули по винтовочному стволу.
Ну может, чуть медленнее.
Президент Крутов полудремал-полубодрствовал на заднем сиденье своего лимузина, мысленно переваривая заканчивающийся день неторопливо, как удав — съеденного кролика.
День, если говорить честно, получился так себе.
Официальная часть, встречи и даже короткая «прессуха» со своим пулом прошли нормально. А вот новостная лента, которую грузили ему на смартфон доверенные лица, оказалась настолько тревожной, что могла вогнать в панику человека с менее устойчивой психикой.
Земной шар кипел, словно закопченный чайник повешенный над пылающим костром. Языки пламени лизали его бока, со звоном подпрыгивала мятая крышка. Катастрофы: землетрясения, наводнения, цунами, извержения вулканов, оползни и лавины… Он ничего не упустил? Вроде, ничего…
Нельзя заниматься политикой, когда дом рушится. А дом рушился. И относительное спокойствие стихий в Восточной Европе умерить паранойю Крутова не могло.
Александр Александрович никогда не страдал особенной пугливостью, но в аналитической службе российского президента работали не самые плохие специалисты, и их отчеты оптимизма Крутову не добавляли. Кривая, по которой земной шар рассекали катастрофы, имела просчитываемое продолжение. А сегодняшние сведения, полученные от нью-йоркского штаба, указывали на то, что со вчерашнего дня таких кривых уже три.
Крутов мало что понял в изложении «теории касания», образование не позволяло, но у каждого самого сложного явления, есть простые последствия и, для того, чтобы их оценить, не обязательно понимать физику самого явления.
Вывод Александр Александрович мог сделать и сам, без сложных уравнений и перекрестных ссылок. Это ученые любят придумывать мудреные слова, а тут все было просто, как в питерской подворотне, и для описания процесса хватало всего одного слова — «пиздец».
Ни атомные боеголовки, ни космические лазеры, ни рельсовые пушки не могли защитить от того неизвестного, чему так усиленно искали название.
Армия? Это смешно. С кем будет воевать пехота или тысячи танков? Спрятаться в бункере? Да нет на свете такого бункера, чтобы спрятаться!
Можно было улететь в космос, конечно. Но вот вопрос… Улететь можно, а будет ли куда вернуться?
Оставалось рассчитывать на чудо, но Крутов не привык рассчитывать на что-либо, что он не мог контролировать. Впрочем, в текущей ситуации он в любом случае ничего не контролировал. Все они, все население планеты — от нищих и бесправных до самых богатых и влиятельных — были зрителями на этом спектакле.
Пылает занавес, жаркие языки пламени лижут стены, взбираются по ложам к балкону, а завороженная публика в зале глядит на сцену, где тощая, как узник ГУЛАГа, балерина накручивает свои фуэте.
Прямо «Титаник» с его оркестром, подумал президент, криво усмехнувшись. Только шлюпок нет. И до берега хрен доберешься! Сидишь и ждешь, пока тебя разнесет на осколки.
Крутов посмотрел в окно лимузина. Разглядеть что-то на такой скорости было сложно: огни витрин, реклама, толпа людей на тротуарах — все сливалось в сплошные светящиеся мазки, сделанные огромной кистью безумного художника. Мимо пронеслась огромная кровавая буква «М» — ее было отлично видно через ноябрьскую мокрую мглу. Слева вздымалась к низкому небу башня гостиницы «Украина», шпиль ее терялся в клубящихся дождевых тучах.
Кортеж влетел на мост, проскочил над стадами машин, блокированных на Набережной, и выехал на Новый Арбат. Мелькнул за мокрыми стеклами белый Дом Правительства, Крутов только на миг прикрыл глаза, а автомобили уже мчались по Манежной.
Поворот, еще поворот.
Мигнули зеленым, уходя под землю, круглые стальные цилиндры заградительных тумб. Под колесами мягко застучала брусчатка Красной Площади. Президентский лимузин с сопровождением въезжал в Спасские ворота Кремля, и в этот момент «майбах» затормозил, да так, что Александр Александрович едва не слетел с кресла.
— Что там, Андрей? — спросил он недовольно, тиснув кнопку внутреннего селектора. — Чего стоим? Наехали на кого-то?
— Нет, Александр Александрович! — отозвался начальник охраны неуверенным голосом. — Ни на кого не наехали… Тут такое…
— Что «такое»? — в интонациях президента звучало раздражение. — Ты по-человечески сказать можешь?
Машину качнуло. Сильно. Словно лимузин стоял не на древней мостовой, а на водяном матрасе.
— Я выхожу, — предупредил Крутов и дернул за дверную ручку. Дверь не поддалась.
— Ты не расслышал, Андрей?
Со щелчком сработала разблокировка, и Крутов выбрался из «майбаха» в промозглый московский вечер.
И тут он услышал звуки, которые скрадывала звукоизоляция, и почувствовал то, что съедалось подвеской лимузина, — воздух был наполнен странным низкочастотным гулом, а булыжники под ногами дрожали. Их дрожь вызывала ощущение зуда в ступнях,
