И еще он услышал крики. Отдаленные крики десятков или сотен испуганных людей. Что-то происходило. «Такое», как сказал совсем не пугливый начальник его личной охраны.
Земля опять ушла из-под ног. Крутов едва не свалился от неожиданности, даже припал на одно колено.
Было свершено понятно, что надо бежать, но совершенно непонятно — куда. А еще через секунду Александр Александрович пришел к выводу, что бежать бесполезно.
— Смотрите! — крикнул водитель, который тоже выбрался из машины и теперь тыкал пальцем в низкие небеса, кипевшие над Кремлем. — Смотрите!
Плотный облачный покров над Москвой расходился, словно сломанная застежка-«молния», открывая небо цвета расплавленного олова. Внезапно мир стал черно-белым — из туч в купол Совмина ударила толстенная, похожая на огненную многоножку молния, и почти в тот же миг раскат грома неимоверной силы разорвал влажную воздушную ткань. Звук был воистину чудовищной силы, казалось, рядом выпалили тысячи морских орудий: земля ударила в пятки, посыпались стекла выбитые ударной волной.
Крутов потерял ориентацию, затряс головой, пытаясь придти в себя.
Небо продолжало расходиться, и оловянное брюхо, выпадающее через разрез, вздулось опухолью. Что-то похожее на громадное колесо, нарисовалось в тенях, — странное лезвие падало сверху на испуганный город.
Поверхность под ногами президента вдруг накренилась. Теперь он стоял на склоне воронки, в которую стремительно падал окружающий мир. Булыжники под ногами зашевелились, как живые, заскрежетали, обтираясь шершавыми боками.
Крутов стоял, не в силах пошевелиться, наблюдая, как начинают разрушаться дома вокруг него, как неведомая сила скручивает знаменитые стрелы московских башен.
— В машину, господин президент! — закричал под самым ухом начальник охраны. — Быстро в машину!
Но Крутов стоял расставив ноги, как боцман в шторм, и смотрел на летящие с кремлевской стены кирпичи, не в силах сделать шаг.
Сильная рука телохранителя ухватила президента за воротник, и Крутов почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Через секунду его без всяких церемоний зашвырнули в салон «майбаха», и тут снова ударила молния.
На этот раз разряд соединял небо и землю несколько секунд, он плясал, меняя форму, выбрасывая щупальца… А потом снова ударил гром!
Если бы Александр Александрович не успел открыть рот, то оглох бы наверняка — по барабанным перепонкам ударило молотом, Крутов застонал, зажимая уши ладонями. Дверца лимузина захлопнулась, но президент успел заметить, как водопадом льются по фасаду ближнего здания уцелевшие после первого удара стекла.
А потом лимузин быстро покатился прочь задним ходом и, наверное, выскочил бы обратно на Красную площадь, но заградительные тумбы в Спасских воротах уже выехали из брусчатки и надежно перекрыли проем.
Водитель затормозил и снова рванул, на этот раз вперед, в глубь Кремля. Джипы сопровождения взяли «майбах» в клещи, прикрывая от летящих камней и обломков.
Крутову стало страшно, как никогда в жизни.
Последние 30 лет жизни он никого и ничего не боялся. Люди — мелочь, шевельни мизинцем — и нет человека. Другие государства? Зачем бояться, если никто никому ничего не сделает? Есть банка, где ворочаются два-три крупных монстра, десяток поменьше и еще сотня мелочи, мнение которых не учитывается. Репутация? Ну кого еще в современном мире волнует репутация? Ты полагаешь кого-то врагом? Сомни, сломай, сожри… Потом придумаешь, как выйти в белом!
Но сейчас Александр Александрович боялся. Перед ним был враг, с которым ничего нельзя было сделать. Вернее, никакого врага не было. Было оловянное небо, молнии и земля, уходящая из-под ног. Стихия, которой никто не управляет. Неизвестно откуда взявшаяся сила, которой плевать на границы, президентские полномочия, союзы и противоречия. Каток, который давит в крошку все, что попадается на пути.
Справа от лимузина земля вздыбилась, и один из джипов взлетел в воздух почти вертикально, словно стартовавшая ракета. Остальные машины не сбросили скорость, а подброшенный вверх «субурбан» врубился в центральный купол Архангельского собора, как артиллеристский снаряд, проделав в нем уродливую квадратную дыру. Но случившееся уже не могло повредить церкви — огромное сооружение сползало по склону провала, ведущего в никуда.
Дорога накренилась, машины с трудом удерживались на покрытии. Стена Кремля, выходящая на Москву-реку нависала над ними слева. Крутов, покрываясь холодным потом, почувствовал, как «майбах» соскальзывает с асфальта.
И в этот момент что-то вырвалось из-под земли. Оно было огромным, каменным, шершавым… Воронка исчезла. «Майбах» и его сопровождение уже на падали — они взлетали в воздух, цепляясь колесами за грань колоссальной пирамиды, вспоровшей центр Москвы, словно лезвие, пронзившее тело насквозь.
У Крутова перехватило дух.
Прижатый лицом к заднему стеклу лимузина, он видел город с высоты птичьего полета. Город, залитый алюминиевым светом ветвистых молний, напоминающий муравейник в наводнение, был нереально красив.
«Майбах» забуксовал и заскользил вниз, к подножию огромной пирамиды, на верхушку которой его забросило несколько секунд назад. Крутов рванулся к дверце, распахнул ее и вывалился наружу, цепляясь ногтями за шершавый камень. Его неудержимо несло вниз. Каменные плиты были горячими, как огонь. Крутов ударился раз, другой, услышал, как звонко лопнула от столкновения с камнем ключица.
Мимо него пролетел искореженный «субурбан». Огромный джип кружился, словно смятый лист на ветру. Раскрывшаяся дверца хлестнула президента, как тюлень ластой, и Крутов перестал бояться, потому что мертвым уже не страшно…
Мир Зеро. Киев. НоябрьСъемка с вертолета давала возможность увидеть масштабы катастрофы в полном размере.
— Это же… — сказал Давыдов.
Карина кивнула:
— Пирамида Хеопса.
Давыдов смотрел на экран телевизора и отказывался верить своим глазам.
Он не мог ошибиться. Карина не могла ошибиться. В мире не было второй пирамиды Хеопса. А та, что была, торчала посреди египетских песков в тысячах километрах от Киева. А эта возвышалась над Москвой вместо Кремля, огромная, как гора. Совершенно сюрреалистическое зрелище.
Этого не могло быть. По определению не могло. По законам физики не могло.
— В нашем мире, — поправил Давыдова внутренний голос. — В нашем мире не могло, Денис.
Давыдов повернулся к жене.
К своей Валькирии, слизывающей кровь с разбитых костяшек на левой руке.
— Кто ты? — спросил Давыдов спокойно. — Ты ведь
