Было нежарко, но очень влажно. Наполненный ночным дыханием океана воздух пахнул совершенно иначе, чем в Нью-Йорке, — какими-то сладковатыми цветами. Давыдову подумалось, что запах этот напоминает душок тления.
— Как мясная орхидея, — вспомнил он. — От нее несет на расстоянии двух десятков шагов. Издалека она пахнет именно так: как дохлый кот в подвале.
Помогая супруге сесть в такси, он вдруг неожиданно для себя сообразил, что никогда в жизни не видел мясной орхидеи. Даже не был уверен, существует ли вообще такой цветок, а уж говорить о запахе…
— Аквамарин Резорт, — приказал Давыдов таксисту.
Карина положила ладонь ему на колено.
Рука ее была горяча, он чувствовал ее тепло через льняную ткань так, словно она касалась голой кожи.
В таксомоторе работал кондиционер. Прохладный воздух отдавал кожзаменителем, хорошим сигарным табаком и потом. Свет фар нарезал темноту на ленты.
Денис закрыл глаза.
Он привык ложиться поздно, гораздо позже двух часов ночи, но сегодня спать ему хотелось нестерпимо. Нервное потрясение, выпитый виски, отдача от трансатлантического джет-лага давали о себе знать — действительность плыла перед глазами, дрожала пустынным миражем.
«Надо будет соблюсти традицию и спать, спать… — подумал Давыдов, поглаживая тонкую кисть жены. — Обязательно соблюсти традицию. Мы всегда занимаемся любовью в первую ночь на новом месте. Всегда».
Но с традицией не задалось.
Когда он вышел из душа, где, стоя с полузакрытыми глазами, смывал с себя пахнущий пережитым страхом полетный пот, Карина уже спала. Она лежала поверх простыней, обнаженная, в такой бесстыдной позе, что Денис уже через секунду понял — кое-кто в его организме бодрствует вопреки всему.
Совсем не хочет спать.
Он лег рядом с женой, обнял ее за бедро. Она подтянула его руку себе под грудь и прижалась к чреслам Давыдова голыми ягодицами.
— Будь джентльменом, — прошептала она. — Я почти труп… Спи. Утром все будет…
— Если получится, — прошептал Денис в ответ.
Но Карина уже не слышала его слов — дыхание стало ровным, размеренным. Он вдохнул слабый запах шампуня, исходящий от ее волос, и закрыл глаза.
На этот раз Давыдову удалось уснуть, хотя одна часть его организма усиленно протестовала.
За окнами шумел океан.
Огромный и беспокойный, он ворочался совсем рядом — не более чем в полусотне шагов от их бунгало. Шуршали, набегая на песок, невысокие волны и тут же откатывались, оставляя пенные следы.
Давыдов почувствовал, как кровать едва заметно качается под ними. Сквозь дрему пульсировал затылок и кололо в левом виске. Откуда-то появившийся сквозняк холодил бедро.
«Проклятый кондиционер, — подумал Кирилл. — Надо будет вызвать механика! Это же абсурд — платить за дом такие сумасшедшие»…
Глава 2
Мир Параллель-1. Октябрь…деньги и иметь неисправный кондиционер. То от жары умираешь, то покрываешься инеем. Только ведь на прошлой неделе отремонтировали климатический блок!
Кир перевернулся на спину, нехотя открыл глаза и уперся взглядом в низкий потолок своей студии.
Со стороны плотно задернутого шторами окна веяло теплом.
Из решеток кондиционера, прямо на Кириллов бок, вытекал ручеек ледяного воздуха.
Кир, щурясь спросонья, нащупал на прикроватной полке телефон и проверил температуру на улице.
Плюс 42. Неплохо для половины восьмого вечера. Впрочем, это еще не предел — октябрь означает, что лето пока еще не кончилось. Это в феврале выше +40 по Цельсию температура не поднимется, а сегодня, в обычный октябрьский полдень, термометры зашкаливало за пятьдесят. Всего сорок два на закате — значит, ночью можно будет дышать нормально, не перебегая от кондиционера до кондиционера галопом и не хватая воздух ртом, как выброшенная на берег рыба.
Делать нечего, придется подниматься — через полтора часа надо быть в Конторе. Он обещал встретиться с группой новичков перед джамп-тестом, а потом… Потом получат очередные данные по Параллели-Два — сегодня расчетное время с 23 до 23:45, и, возможно, придется прыгать самому. Сколько он уже не прыгал? Недели полторы? Больше?
Кирилл Давыдов потянулся так, что хрустнули суставы, и, совершив грубое насилие над собой, встал с постели.
Он отдернул металлизированную штору, впуская в студию меркнущий вечерний свет. Датчики, уловив поток фотонов, сразу же сработали, затемняя стекла и снижая уровень освещенности и солнечную радиацию до приемлемого уровня.
За стеклом балконной двери, на узком карнизе, призванном по мысли проектантов исполнять роль балкона, которым, правда, никто и никогда в здравом уме не пользовался, лежал неизвестно откуда взявшийся мертвый голубь.
Кирилл присел на корточки, разглядывая взъерошенную неподвижную птицу. Он давно не видел пернатых в городе, во всяком случае, в этой Параллели. В этом городе давно не было ни живых птиц, ни живых растений.
Пластиковые термостойкие деревья были — пальмы с огромными кронами, дающие улицам тень. Под ними можно было схорониться, перебегая из сан-кара в помещение и обратно. Это хоть как-то уменьшало дозу радиации, безжалостно изливаемую солнцем на Сити. Нынешний Господин Мэр «насаживал» их целыми аллеями. Над раскаленными тротуарами парили механические птицы — камеры слежения, замаскированные под пернатых. Господин Мэр всерьез считал, что эти соглядатаи в синтетическом оперении должны напоминать горожанам о том, что когда-то на улицах жили птицы. Господин Мэр, подумал Давыдов, всегда отличался большим чувством юмора и своеобразным взглядом на вещи.
Сегодня утром птицы здесь не было. Вот уже два дня, как дневные температуры не поднимались выше сорока восьми, ночью воздух охлаждался до вполне комфортных 36 градусов, так что теоретически голубь мог появиться в городе после заката. Но, кажется, ночью голуби спят. Да и до места, где могли еще жить птицы, лететь не близко, даже на вертолете.
Странно, подумал Кирилл, все живое в Сити давно уже под землей. Там не так жарко, там нет жесткого излучения. Наземная жизнь — на севере. Живая зелень и хоть какие-то божьи твари, что все еще бегают по поверхности, — в тысяче километров отсюда, там, где кончается пустыня. Никогда не поверю, чтобы голубь пролетел тысячу километров на юг и не сгорел по пути. Скорее, сбежал,
