Пилоты яростно ругались на голландском, понять их было невозможно, но до драки дело пока не дошло.
Кирилл отстегнулся и, несмотря на наклон пола, пополз к кабине.
— Куда летим? — спросил Киру незнакомец.
— Подальше…
— А давайте на Мадейру! — предложил хозяин. — Она вроде не пострадала!
— А почему именно Мадейра? — спросил Кирилл.
— А почему нет? — осведомился незнакомец. — Хорошее место, и у меня там дом у океана… Даже если случится конец света, о котором теперь все талдычат, там можно прекрасно его встретить!
Борт частного самолета «Гольфстрим». Воздушное пространство ЕС. НоябрьДенис Давыдов чувствовал себя падчерицей на чужом балу, но терять шесть часов перелета было неразумно. Поэтому Денис Николаевич занимался исполнением своих прямых писательских обязанностей — писал. Писал со скоростью пять тысяч знаков за тридцать минут и сам собой гордился. Почему? Попробуйте так выдавать оригинальный текст, и все поймете.
Как ни странно, творилось легко — без натуги и скрипа в черепной коробке. Может быть, потому, что он описывал уже произошедшее с ним, его близкими, его друзьями, расцвечивая канву сюжета яркими красками деталей, эмоциями и толикой юмора? Но никто свыше его рукой не водил. Хорошее кресло, привычный ноут на откидном столике, стакан «ойкакого» виски на подлокотнике — что еще нужно писателю для того, чтобы своей нетленкой починить сломавшийся мир? Ничего!
Наверное, сама судьба привела их к самолету Шевчука именно в тот момент, когда нефтяной и металлургический магнат, большой любитель искусств и хорошей жизни приехал в Борисполь, чтобы слетать куда-нибудь после напряженной рабочей недели.
Шевчук к людям искусства благоволил, сам на досуге пописывал стихи — не такие, чтобы Бродский восстал из могилы от зависти, но вполне съедобные (их не раз использовали композиторы в качестве текстов для песен), давал деньги на разные мероприятия и даже учредил несколько грантов и стипендий своего имени. Не для славы — просто из удовольствия.
В общем, Юрий Макарович оказался в нужное время в нужном месте. О таком совпадении недостаточно мечтать, о нем надо молиться — Давыдовым во всех их ипостасях сильно повезло. А еще повезло с тем, что Шевчук любил приключения больше, чем деньги.
Он оказался прав — сбивать джет с человеком из первой пятерки украинского «Форбс» никто не собирался, и даже воздушный коридор дали почти без разговоров, наверное, понимали бесполезность уговорить взбалмошного олигарха развернуть самолет. Понятно, что у службы безопасности Борисполя уже были все возможные ракурсы угонщиков-похитителей, что с ружьем, что без ружья, но привлечь их можно было только за пленение голландцев и незаконное проникновение, а не за терроризм и угон.
В общем, пока Карина, Новицкий, Давыдов-младший и Илья вели светскую беседу, Денис дописывал тринадцатую главу. «Гольфстрим» летел над северной Польшей, где-то внизу лежал у стылого моря замерзший каменный Гданьск, и ноябрьский сырой ветер трепал и перекатывал песчаные дюны обезлюдевшего Сопота.
— Ты как?
Карина присела к нему на подлокотник.
— Уф… Пальцы болят.
Он пошевелил кистями, встряхнул ими, как пианист, готовящийся к сложному упражнению.
— Много еще?
— Не знаю. Все происходит быстрее, чем я пишу. Мне нужно догнать и перегнать.
— И все пойдет по-твоему? Все кончится хорошо?
— Не знаю.
Давыдов вздохнул:
— Если бы кто-то рассказал тебе, Карина, все, что с нами произошло за последние три недели, ты бы поверила?
Она покачала головой.
— Вот и я о том же. То, что происходит с нами, невероятно. То, что происходит с нашим миром, — чудовищно и невероятно. Я склонен верить теории про параллели.
— Еще бы ты не верил, — сказал Кирилл Денису. — Тебя разве что физиономией не ткнули. Я существую, Денис. Параллели существуют. Спроси Карину, что сейчас делает Кира? Она, кстати, тоже существует.
— Что сейчас делает Кира? — спросил Давыдов.
— Смеется.
— Ну а мне не смешно. Мир, существование которого зависит от того, что напишет в романе беллетрист преклонного возраста, — вовсе не смешной. Я не демиург, девочка моя. Все это напоминает дешевый символизм. Мир холода и мир огня. Вечная битва света и тьмы. Я читал такое тысячу раз и еще тысячу раз прочту: все книги в мире об этом.
— Кира спрашивает, — сказала Карина, — кто свет, а кто тьма? В этой истории?
— Свет — всегда тот, кто победил, — с грустью произнес Давыдов. — Не важно, хороший он или плохой. Добро всегда побеждает зло. А если побеждает зло, то его считают добром. Не сразу, но если чуть-чуть подождать…
— А что делать, если нет ни добра, ни зла?
— Ты верно улавливаешь суть, cara mia, — он погладил жену по щеке. Нежно погладил, скорее, не как муж — как отец. — Что делать, когда нет добра и зла? Когда все хотят выжить, но для этого надо убить? Что такое вообще добро? Оно есть или его нет? Понимаешь? Я не знаю… Мне нужно написать счастливый конец, а для этого маловато возможностей, дорогая. Или мир Кирилла победит мир Киры, или мир Киры одолеет мир Кирилла.
— Есть третий вариант?
— О да… Третий вариант называется «всем кранты — бежим спасаться». В принципе, мы его сейчас наблюдаем. Не очень веселая шутка, правда?
— Значит, ты еще не придумал финал?
Давыдов покачал головой:
— История пишет сама себя, я же только записываю. Поверишь — в первый раз хочу, чтобы все герои остались живы!
— Ты уж постарайся, — сказала Карина и поцеловала его в макушку. — Пиши давай! У тебя все получится!
Рядом с креслом возник Шевчук. Он был одет по-простому: джинсы и свитер, а поверх фартук с мультяшными самолетиками из «Тачек» — вылитый персонаж программы «Завтрак с олигархом».
Есть мужчины, которые даже в веселеньком фартуке не выглядят комично, Давыдов всегда им завидовал. Не то чтобы сильно, так — чуть-чуть.
— Карина, приглашаю вас готовить обед. Вы, Денис, что больше любите — мясо или рыбу?
— У вас тут еще и кухня есть? — изобразил удивление Давыдов.
— Ну кухня — это громко сказано! Камбуз. Так рыба
