Только гном и спасал — хотя Йену все равно не нравился — приходил и отвлекал Тейрина делами, вестями, предложениями. Пацан уходил, Йен вздыхал с облегчением, но ему тут же снова становилось скучно.
У пацана ничего, кроме фигурок, не было, даже тренировочной площадки, чтобы мечами помахать. На третий день Йен, правда, нашел библиотеку, но книги здесь были такие же скучные, как сам Тейрин. Йен их пролистывал и откладывал без сожаления.
На пятый день Йен сказал себе: черт с ним, с ушастым, не проснется в ближайшие дни — сам виноват, уйду без него.
Ему в общем-то не был нужен ушастый, просто Йен не был уверен в том, куда идти, и очень надеялся, что Нивен сможет придумать. Но Нивен, судя по всему, предпочитал умирать в выделенной ему комнате.
Лишь прошлой ночью ведьма впервые отошла от него. Более того — отошла так далеко, что дошла до самой Йеновой двери: он прекрасно слышал, как она топталась под дверью, чувствовал запах, ждал. Очень удивился, когда она ушла. Ну, и расстроился немного, чего уж там. Зато обрадовался, что Нивену стало легче. Либо совсем помер — но тогда ведьма зашла бы. Сказала бы. Она же знала, не могла не догадаться: Йен сидит тут не потому, что ему нравятся Тейриновы фигурки. Он ждет.
Он дошел до комнаты, в которой Тейрин разместил Нивена, постучал в дверь и осторожно толкнул ее. Та легко подалась.
Грозовые тучи уже заволокли небо, и несмотря на то, что окна были распахнуты, а на дворе стоял день, комната утопала в полумраке. Наверное, потому он не сразу понял, что не так.
Нивен полулежал на высоких подушках.
— Ты как? — спросил Йен.
— Странно, — ровно ответил Нивен. И с непривычной, почти человеческой интонацией добавил. — Лаэф ушел.
— Я думал, это хорошо, — хмыкнул Йен, подошел ближе, упал в кресло, забросил ногу на ногу. Голос Нивена звучал тихо, даже — слабо. Лаэф ушел, а значит, Нивен сейчас будет падать и шататься на каждом шагу. А может, и вовсе не встанет.
Значит, разговор будет не из тех, которые: “Хватай свои ножики и уходим”, разговор будет просто разговором, и Йен скорее всего, уйдет один. Что ж, по крайней мере, попытается выяснить, куда уходить. Да и говорить с Нивеном всяко лучше, чем с Тейрином. Во-первых, Нивен говорит меньше. Во-вторых, не будет тыкать под нос доску с фигурками.
— Да, — согласился Нивен. — Хорошо. Но не понимаю. Он ушел. А я…
— А ты остался, — объяснил Йен. И сочувственно уточнил. — Ты не только ослаб, но и отупел?
Нивен обернулся к нему, и Йен не увидел, но почувствовал на себе убийственный взгляд.
— Я думал, что не выживу без него, — сквозь зубы объяснил Нивен.
— Ну, это понятно, — кивнул Йен. — Ему было нужно, чтоб ты именно так и думал. И так как ты не посчитал нужным ни с кем поделиться этой своей проблемой, то ни у кого не было возможности тебя переубедить.
Нивен не ответил. Развернулся к окну.
— Как долго я здесь? — спросил он, и в этот момент Ирхан выглянул из-за туч. Бросил несколько лучей в комнату, один из них достал до Йена — Ирхан всегда тянулся к нему, — второй — упал рядом с Нивеном. И Йен наконец понял, что не так.
Вскочил, всмотрелся.
— Нивен… — сказал он.
Тот перевел на него живой, по-человечески раздраженный взгляд: ему не ответили на вопрос.
Вопросительно вздернул бровь.
— У тебя… — Йен неопределенно взмахнул рукой.
— Что? — Нивен напрягся. Он уже достаточно давно знал Йена, чтобы понимать: ему редко когда не хватает слов.
— У тебя лицо! — выдохнул наконец Йен.
Оглянулся по сторонам, чертыхнулся, бросил:
— Сиди здесь, — и выскочил за дверь.
***
Рыжего идиота не было долго.
Нивен за это время успел ощупать свое лицо, но не нашел там ничего нового.
Зато смог осторожно подняться на ноги. Шатаясь, подойти к окну, выглянуть. Пройтись по комнате, придерживаясь за стен.
Боль была, но не острая — остаточная. Головокружение, слабость. Но ноги держали, руки — слушались.
Оставалось только понять, что там с лицом.
Йен вернулся, увидел, что Нивен на ногах, обрадованно сказал:
— Хорошо! — схватил того под локоть и потащил за дверь.
Нивен шагнул за порог, уже в коридоре собрался с силами и решительно вырвался из хватки.
— А, ну да, — кивнул Йен. — Тебя не трогать, ты опасный, — размашисто зашагал вперед по коридору, насмешливо бросил через плечо. — Идем, опасный!
И тут же пожаловался:
— Вроде как дворец, а ни одного зеркала не найти. Маленького — так точно. Нашел одно, в зале на стене, но если я его сниму и тебе понесу, то упаду. Или оно упадет. Или стена, я ж не знаю, вдруг оно стену держит…
Йен говорил еще что-то, Нивен не слушал: сосредоточился на том, чтобы дойти. К головокружению добавился шум в ушах, и Нивен подозревал, что в этом немалая заслуга Йена. На очередном повороте еще и перед глазами потемнело. Он уперся рукой в стену, чтоб отдышаться. Медленно распрямился — и увидел перед собой распахнутую дверь. И Йена на пороге. За его спиной было то самое зеркало.
Если б Нивен мог подумать, то, наверное, догадался бы, зачем им зеркало, и что Йен имел в виду под своим "у тебя лицо", но думать было тяжело. А когда наконец подошел, остановился напротив и сосредоточил взгляд на собственном отражении — стало вообще невозможно. Еще и пробрал озноб.
Из зеркала на него смотрел не он.
Кто-то похожий, но не он. И сразу было не разобрать, что с этим чужим существом не так.
— Это не я, — пробормотал Нивен.
— Уверен? — насмешливо спросил Йен. — По-моему, это — как раз ты.
Нивен нахмурился, шагнул ближе, всмотрелся — и наконец понял. Кожа на лице была бледной — не серой. Зато серыми были глаза. Не мутными, не прозрачными, не стеклянными. Почти такими же ярко-серыми — еще и с зеленым оттенком — как у старика Дэшона.
И такими же живыми.
— Лаэф ушел, — сказал Йен и улыбнулся гордо, будто собственноручно его выгнал. — Сам же сказал. А это — ты.
Теперь Нивена, наверное, можно было бы принять за человека. Он и чувствовал
